Понизовский Владимир - Заговор Генералов
Владимир Миронович Понизовский. Заговор генералов
Анонс
Действие романа В. Понизовского "Заговор генералов" охватывает период от последних дней 1916 года до Великой Октябрьской социалистической революции. Его главная тема - организованный большевиками разгром корниловского мятежа.
Это событие явилось ключевым моментом в подготовке В. И. Лениным и его соратниками победы в октябре 1917 года. Опираясь на подлинные документы и факты, многие из которых не столь широко известны, писатель рассказывает о кульминационном моменте классовой борьбы, воссоздает образы вождей пролетариата и его врагов.
Издательство "Московский рабочий", 1978.
Пролог.
29 июля 1916 года
1
Фонарь "летучая мышь" в металлической сетке отбрасывал на стол клетчатую тень. В этой паутине белый лист был похож на паука-крестовика.
Антон наклонился над столом. Свежестругапые доски скипидарно пахли, на затесе проступили бусинки смолы. Он начал писать:
"Начштаба 4-го дивизиона.
Доношу, что 29-го в 11 ч. утра произведена мною пристрелка из двух орудий по окопал, и работам противника.
Выпущено 5 гранат и 2 шрапнели. После пристрелки неприятельская батарея открыла огонь и выпустила 37 бомб. Одно попадание в блиндированное гнездо четвертого орудия на участке Московского пехотного полка. Орудие не повреждено..."
Путко оторвал карандаш. Потом снова уткнул его острием в лист:
"...Смертельно ранен фейерверкер Егор Кастрюлин. Тут же на позиции Кастрюлин скончался..."
Сутки назад в этом же блиндаже он писал командиру дивизиона ходатайство о производстве Егора Федоровича за боевые отличия в старшие фейерверкеры. И вот теперь, вдогонку - вторая бумага, следующий отрывной листок из той же полевой книжки. А солдата, на которого он всегда мог положиться, чью дружбу так медленно и настойчиво завоевывал, уже нет...
У фейерверкера было широкое, густо поросшее рыжими, в проседи волосами лицо - всегда сосредоточенно на-супленное, с прищуренными, будто вовсе закрытыми, глазами. За эти три месяца Антон так и не смог ни разу встретиться с ним взглядом.
Казалось, Егор Федорович все время - сидя и стоя, в походе и у орудия - спал. Но на самом деле он был лучшим солдатом на батарее, храбрым и распорядительным, знал службу и выполнял приказания в точности, даже лучше, чем Путко требовал.
Был он из "старичков", участвовал в японской, на германскую мобилизовали по второму сроку. На плоской его груди позвякивали медали "За усердие" на Станиславской и анненской лентах. Как и для большинства других мужиков, война была для него работой. Тяжелой, постылой.
Но неотвратимой. Антону представлялось, что с таким же чувством необходимости, с каким приходилось им рыть траншеи, настилать блиндажи, выкатывать на позиции орудия, - выходили они в слякоть и распутицу на поля со своими сохами или волокли дрова из стынущего леса.
Надо - и весь сказ. Потому и солдатскую свою работу они выполняли буднично-крепко.
Эх, Егор Федорович, не уберегся...
- Цвирка!
Брезентовый полог зашелестел. В блиндаж, пригибая голову, вошел вестовой. Путко вырвал из книжки листок, сложил, сунул в конверт:
- Караваеву - доставить на фольварк, штабс-капитану.
- Слушсь, вашбродие! - Цвирка исчез за пологом. Тут же вернулся, шагнул к столу, протягивая в ладонях парящий вкусным запахом котелок:
- Повечеряйте, вашбродь. Кашевар, хай ему гриц, тильки доставив.
Лицо Цвирки все было в брызгах, шинель черная.
