Потапов Виктор - Он Назвал Ее Удивлением
Виктор Потапов
Он назвал ее удивлением
Как космический заяц, мой корабль чертил зигзаги - от звезды к звезде,
от звезды к звезде. А по пятам, не отрывая носа от следа, упорно гнался
все тот же серый волк, мой вечный спутник - одиночество. И было еще
неизвестно: загонит ли он меня совсем и, подняв окровавленную морду над
добычей, торжествующе зарычит, или я все-таки убегу?
Алмазными подвесками сверкали на черном бархате космоса звезды, без
устали подмигивали, кокетливо щурились, зазывая таких бродяг, как я, но
всегда оказывалось, что, кроме всесжигающего огня и ледяных унылых
пустынь, у них ничего нет за душой.
Эти грубые характеры были не по мне. Я желал найти мир, где между льдом
и пламенем существовали бы нежные переходы: зелень травы, щебет птиц,
запах жизни. Где бы стояли тихие старинные города с укутанными тенью
деревьев улицами, где бы журчали, струясь в кайме древних плит и искрясь
темной зеленью на солнце, прохладные воды каналов. И еще я бы хотел, чтобы
там жили добрые люди. Хотя мне было бы достаточно и одного... вернее,
одной... Единственной!.. Но как трудно найти ее теперь, когда мир людей
расширился почти до сотни обитаемых звезд. Кто подскажет мне, возле какой
из них кружится та планета, на которой живет она?
Скитанья в поисках любви... Смешно и старомодно... Но чем благополучнее
становится жизнь, тем больше мечтательности появляется в глазах людей, тем
острее ощущается недостаток и потребность в том, что составляет главную
часть человеческого счастья, в том, чтобы каждый мог воскликнуть: "Одна
судьба у наших двух сердец: замрет мое - и твоему конец!"
А звезды прикидывались аквамаринами, платиной и золотом, жидким огнем,
рыжим пламенем, но я им не верил.
Я сидел на закраине шлюзового отсека, свесив босые ноги наружу, и
болтал ими в воздухе, стремясь зацепить пяткой или пальцами ершистую щетку
травы, и смотрел по сторонам, морща нос от щекотки и щурясь от яркого
солнца.
Я вспомнил прочитанные в детстве старинные романы, пейзажи далеких
планет - бездонные фиолетовые небеса, лиловые сумерки, тревожные запахи
чужого мира - всегда таинственные, предостерегающие и манящие. А моя
наперекор человеческому воображению была обыкновенной и доброй: голубой и
зеленой. На цветах, вздрагивая крыльями, сидели разноцветные бабочки, и
ветер не гнал навстречу таинственных звуков и резких дурманящих ароматов.
Он приносил и пригоршнями кидал в лицо нечто более удивительное и
влекущее: жужжание, стрекотанье, чертовски загадочный запах травы и
дыхание земли.
По привычке я протянул руку к правому запястью, чтобы нажать нужную
кнопку на браслете управления и вызвать вездеход-разведчик, но передумал.
Мне было жаль топтать расстилавшийся вокруг бескрайний луг гусеницами
машины; хотелось идти пешком сколько могу, чтобы устать, надышаться чистым
воздухом, измазать рубашку травяной зеленью, по-волчьи проголодаться и
крепко заснуть. Просто идти и смотреть. Все астронавты любят смотреть,
иначе они бы не были астронавтами.
Странно, но, усыпив обычную осторожность, этот мир сразу расположил
меня к себе, показался мне безопасным и живым, мы словно стояли напротив и
дружелюбно разглядывали друг друга, и он гостеприимно приглашал войти в
него. Прокладывался в мои мысли и сердце зелеными лесами, в которых
созревают плоды на вечерней заре, голубыми каплями озер, лохматыми
макушками холмов и отмелями широкой прозрачной реки.
Я шел довольно долго, глядя, как гонит травяную волну разгулявшийся
ветер, как из-под
