Промптов А - Как Я Становился Звездой
Промптов А.
Как я становился звездой
У меня завелись лишние деньжата, и я решил снять видеоклип. Сделаться
заслуженным и знаменитым.
Я пришёл к моему приятелю-композитору Ивану Народному и сказал:
- Послушай-ка, Изя! Мне до зарезу нужен чумовой хит. Страсть как хочется
проложить борозду на ниве русской культуры.
- Дело нехитрое, - подмигнул мне Народный. - Давай я сочиню тебе поп-балладу.
- Нет, попы с балладами не сочетаются. Попы - вчерашний день. Зачем мне попы?
Мне бы что-нибудь поярче, позажигательней, позанозистей. Сам, небось, знаешь,
что главное для шоу - зрителя расколбасить, а когда он расколбасится, его,
голубчика, голыми руками можно брать - всё схавает.
- Л-ладно, - задумчиво согласился Иван. - Есть у меня одна задумка... в стиле
буги-диско.
- Буги - на твоей совести, а диски - это хорошо... замечательно. Валяй, Изя,
музицируй.
- Только текст ты себе сам подыщи. Попроще какой-нибудь. С самыми простыми
словами. А то если в слове больше пяти букв, оно становится сложным для
восприятия публики.
- А без текста нельзя обойтись?
- Помилуй, чудак, что же ты тогда на сцене делать будешь?
- Гм... В самом деле. А ты не в курсе: этот, как его?.. Некрасов... почём за
строку запрашивает?
- Да он вроде бы давно не пишет. Огородом увлёкся. Сходи-ка ты лучше к Ваське
Великому - вот уж истинный талант, наследник Пушкина.
Судя по всему, Пушкин был не особенно щедрый родственник, потому что жил Великий
в крошечной квартирке без мебели на окраине города. Везде - на бумагах,
разбросанных по полу, на обоях, на оконных стёклах, на стенах в подъезде -
решительно везде были его стихи.
- Вы присядьте, а я сейчас... сейчас, - пробормотал он, рысью бросаясь к
письменному столу (единственному украшению комнаты).
Я присел на перевязанную верёвкой пачку его сочинений, а так как пачек таких
было с добрую дюжину, мне удалось прилечь и вздремнуть.
- Вы уж простите, - извинялся поэт. - Осенило. Муза впорхнула вместе с вами в
моё сиреневое пристанище. А когда она рядом - я ничего с собой не могу поделать:
пишу, пишу, пишу... и откуда чего прёт из меня - хоть убей, не понимаю. Алмаз за
алмазом, жемчужина к жемчужине.
- Да ничего, Мотя, пустяки, - махнул я рукой. - Подарили бы вы мне завалященькие
какие стишки. Авось и я бы вслед за вами прославился.
- Да ради бога! Для хорошего человека... Возьмите хотя бы эти... заветные...
Я пробежался глазами по грязному носовому платку, на котором они были
накарябаны.
Если б ноги - были руки,
И мохнатой голова,
Если б были мы как мухи,
Только больше раза в два,
Вот тогда бы мы летали,
Как заправский самолёт,
И до старости б не знали,
Что такое "не везёт"!
- Годится! - обрадовался я.
- Возьмите ещё... Хотите - целую пачку. Изумруд к изумруду! - расцвёл Василий. -
Вы читали мою поэму "Обесчещенная потаскуха"? Очень трагичная история. Я
перечитываю - и всегда рыдаю. Особенно на кульминации: "Она вошла в прекрасном
неглиже, а я был тоже в неглиже уже, но я-то ждал на пятом этаже, а ей сказали:
"На четвёртом же!"
- Потом... потом, - ретировался я к двери. - Мне надо спешить в Администрацию
Президента. У них там назрел кризис власти и по этому поводу готовится нота
протеста. Прощайте!
- Вы идите, а я сейчас... я сейчас...
И Василий, не пожав мне руки, метнулся за стол - творить...
Когда Иванова музыка была готова, я отправился к режиссёру Никифору Каннскому.
- Яша, мне нужен ролик. Высокохудожественный ролик, а не те поделки, которые ты
стряпаешь для пай-мальчиков и
