Библиотека в кармане -русские авторы

         

Проскурин Петр - Улыбка Ребенка


Петр Проскурин
Улыбка ребенка
Влажный горячий ветер идет с океана, только в тени от скал еще можно
дышать. "Ну-ну, здорово, старина!" - говорю я мысленно, глядя поверх
невысоких, непрерывно бьющих в прибрежные камни волн, и прихожу к узкой
песчаной отмели; передо мною соленая прозрачная вода; сзади -
выветрившаяся, почти отвесная стена из красного камня; в сильные штормы
волны накидываются на скалы и разрушают их. Я, как всегда, один здесь;
медленно стаскиваю с себя рубашку, брюки; из-под обломка камня, который я
нечаянно цепляю, выскакивает мелкий ловкий краб и быстро, боком-боком
бежит к воде; я загораживаю ему дорогу, он сердится, подскакивает, и я даю
ему уйти: пусть, зачем обижать такого маленького?
Ложусь на песок, от солнца пот не успевает выступить, высыхает; и в
душе все как выжжено - пусто, легко, ничего не было, и нет, и не будет,
только вот это беспощадное солнце льется сквозь крепко сжатые веки, льется
непрерывно; и я поскорее перехожу в тень от скалы и опять ложусь, оставив
на солнце лишь ноги до колен. Они все время болят, и их надо хорошо
прожарить; я через силу ощупываю себе грудь, плечи, лицо; да, я никогда не
был красив, а теперь вот, после несчастья, совсем опустился. Правда,
тетушка Молли всегда говорит, что выгляжу я не больше чем на тридцать, но
я-то сам знаю, сколько мне в самом деле, и знаю, почему эта ложь тетушке
нравится. Идиот, на что я ухлопал всю свою жизнь? А теперь что можно
сделать? Только вспоминать и жалеть, а больше ничего.
Что-то все время колет бок, я шарю под собой, нащупываю в песке
несколько ракушек и забрасываю их подальше. Небо, очень синее и далекое,
успокаивает, и, как только я начинаю глядеть вверх не отрываясь, сразу
приходит дрема.
Я вздрогнул и открыл глаза, словно от резкого толчка. Опять прозвучал
мучительно знакомый голос:
- Чарли, старина! Вы?
Огляделся - пустынная отмель, красные скалы, по-прежнему идут на камни
невысокие волны и слышится ритмичный раскат разбивающейся волны. Э-э,
опять та же чертовщина, пора бы и пообедать, а то на голодный желудок
всегда что-нибудь мерещится. Но разморило вконец, встать трудно, еще
труднее открыть глаза, а земля подо мной движется, я чувствую, как она
движется, я знаю, что она движется, и у меня все время такое ощущение, что
вот-вот она совсем выскользнет из-под меня и я останусь совершенно один -
ни земли, ни камня, ни живого краба. И я лежу, боясь открыть глаза, задрав
острый подбородок, выставив костлявую, узкую грудь и худые колени, -
парящий вверху орел наверняка меня видит и считает, что это старая,
нестоящая падаль. Я знаю, что орел висит как раз надо мной. Я быстро
открываю глаза и вижу в небе медленно плывущую далекую черную точку:
высоко-высоко, эх, негодяй, надо же так уметь! Потом я ни о чем не думаю;
было самое страшное открыть глаза, а теперь ерунда, вот только в ушах
начинает болеть, словно там плещется этот проклятый океан, а голова -
огромная, гулкая, ну совсем раковина, старая, пустая. Пропала голова. Да,
да, вот оно, все начинается опять, но это ничего, только и на этот раз
нужно выдержать и не поддаться. Все чушь! Это все океан, ядовитый зеленый
океан, вот, вот, опять этот голос, хриплый, надтреснутый знакомый голос, и
он опять будет рассказывать о знакомых надоевших делах. Я не хочу больше
ни о чем думать, ни о чем вспоминать! Ну да, я был молодым и сильным, у
меня были родители, потом женщины; но зачем мне об этом рассказывать? Вот,
вот, опять тот же тихий свист, тонкая раск





Содержание раздела