Пузий Владимир - Немой Учитель
Владимир ПУЗИЙ
НЕМОЙ УЧИТЕЛЬ
Часть первая
Парило уже дней шесть; город ждал дождя, а унылые ватные тучи все
никак не могли разродиться влагой.
Крестьяне недовольно зыркали на натянутую холстину неба и
проклинали Дьявола, который украл дождь. Небу, впрочем, было все
равно.
Зеленые побеги на огородах стали вялыми. Их листья обреченно
опускались вниз, и от окончательного высыхания спасали только
постоянные перебежки между колодцем и грядками - а много ли так
набегаешь? Крестьяне косились на пыльные городские стены, на высокую
красную башню с извивающимся на ветру - когда и ветра-то нету, словно
на зло поникшим листьям - вымпелом, и тяжело вздыхали: "Праздник,
вишь, у Короля. И то верно: что ему до наших забот? сынок вон вырос,
надобно ему таперича учителя сыскать - такого, чтобы и на мечах прынца
обучить мог, и манерам, и прочему высочайшему мастерству. Так что,
стало быть, в одночасье празднует и подумывает о наставнике".
Но долго вздыхать времени тоже не было.
И только когда на вздрагивающем потемневшем небе раскрывал свои
звездные глаза Тха-Гаят, люди оставляли дневные заботы и выходили
посидеть на разговорных бревнах, что лежали вдоль дороги к городу.
Сидели, сложив на коленях натруженные, с потрескавшейся красной кожей
руки, медленно говорили ни о чем, все чаще замолкая и поднимая взор к
небесам. Недосуг простому-то человеку смотреть вверх, вся его жизнь
сосредоточена под ногами: в земле, в воде, в листке зеленом, в дереве.
Только вот и подымешь голову, когда небеса начинают вести себя, не как
следуют, подымешь да взглянешь с укоризной: доколе будете испытывать
нас? Доколе?!..
И знаешь ведь, что ответа тебе в жизни не дождаться, - а смотришь.
Наверное, потому что более смотреть некуда и обращаться не к кому.
Король вспоминает о тебе лишь тогда, когда настает час сбора податей,
а все остальное время - живи, чернь, живи, копошись у стен городских,
только веди себя тихо-мирно да вовремя плати за дозволение
существовать. А настанет засуха - выкручивайся, как знаешь.
Молчали.
Старики сокрушенно комкали в ладонях седые бороды, чертили в
дорожной пыли причудливые узоры размочаленными концами посохов, но...
- что они могли сделать, старики? Помогали по хозяйству, чем возможно,
но не воду же им таскать, а советом... Не было у них такого совета,
чтобы у Дьявола дождь отобрать. И ни у кого не было.
Молчали.
Молчали мужчины, растерянно глядя на свои сильные, но беспомощные
руки; молчали женщины, судорожно поглаживая по головам притихших,
уморившихся детей; молчали псы, - только позвякивали цепями, - даже
сверчки приумолкли, забившись поглубже в прохладные, но неотвратимо
высыхающие норки.
Ночь душным маревом кралась за спинами и заглядывала в
опустошенные лица.
Наверное, прийди беда чуть позже или чуть раньше, ничего страшного
не случилось бы, но сейчас, когда в башне праздновали совершеннолетие
принца, засуха стала катастрофой. Король одарил всех людей днем, когда
в любом трактире, любой корчме можно было выпить и закусить задарма, в
его счет; но одновременно ввел новый разовый налог - в связи с
праздником. Одарил медяком, потребовал золотой. И если принимать медяк
ты был не обязан, то уж золотой, будь добр, выплати - выплати, смерд,
по-хорошему; сегодня Король щедр и снисходителен, а завтра все может
измениться, да так, что взвоешь. Плати, смерд, плати!
Чем платить?..
- Сбегу, - сказал из темноты хриплый голос, и сидевшие рядом на
бревне не сразу догадались: говорил никто иной, как Бни
