Пьецух Вячеслав - Шкаф
Вячеслав Пьецух
Шкаф
Этот шкаф долгое время числился по бутафорскому цеху Орловского
драматического театра имени Тургенева и преимущественно фигурировал на
представлениях "Вишневого сада". Шкаф был самый обыкновенный,
двустворчатый, орехового дерева, с широким выдвижным ящиком внизу и
бронзовыми ручками, чуть взявшимися едкою зеленцой, но, главное дело, был
он не книжный, как следовало у Чехова, а платяной; по бедности пришлось
пририсовать ему масляной краской решетчатые окошки, и на глаз
невзыскательный, областной, вышло даже как будто и ничего. Во всяком
случае, и зрители фальши не замечали, и актеров она нимало не раздражала,
впрочем, провинциальные актеры народ без особенных претензий, покладистый,
по крайней мере, не озорной. Бывало, во втором акте подойдет к шкафу
заслуженный артист республики Ираклий Воробьев, взглянет на него с
некоторым даже благоговением, как если бы это была настоящая вещь редкого
мастерства, картинно сложит руки у подбородка и заведет:
- Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование, которое
вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и
справедливости; твой молчаливый призыв к плодотворной работе не ослабевал
в течение ста лет, поддерживая в поколениях нашего рода бодрость, веру в
лучшее будущее и воспитывая в нас идеалы добра, общественного
самосознания... - и все это со светлой нотой в голосе, искренне и
несколько на слезе.
Между тем "многоуважаемый шкаф" лет тридцать простоял в меблированных
комнатах "Лисабон" на 3-й Пушкарной улице, потом в помещении губпросвета у
Очного моста, потом в городской военной комендатуре, то есть отродясь в
нем ничегошеньки не держали, кроме исходящих и одежды, побитой молью, но
тем более изумительна способность к такому самовнушению, которое
превращает в святыню мещанский шкаф.
Всего отслужил он в театре пятнадцать лет; и горел он, и отваливались у
него ножки, и много раз роняли его пьяные монтировщики декораций, а
мебелина как ни в чем не бывало, только ручки у нее все больше и больше
брались едкою зеленцой. А перед самой войной в театр пришел новый главный
режиссер Воскресенский и велел для "Вишневого сада" купить настоящий
книжный шкаф взамен упаднически раскрашенного платяного, и ветеран долго
дряхлел в бутафорском цехе, пока его не подарили актрисе Ольге Чумовой на
двадцатилетие ее сценической деятельности, которое она отмечала в сорок
восьмом году.
Таким вот образом старый шкаф попал на улицу Коммунаров, в двухэтажный
бревенчатый дом, в квартиру N_4, где, кроме Ольги Чумовой, ее мужа Марка и
племянницы Веры, обитали также молодожены Воронины, умирающая старуха
Мясоедова и одинокий чекист Круглов. Комната Ольги была до того маленькая,
что шкаф сильно затруднил передвижение от двери к обеденному столу, а
впрочем, это было еще терпимое неудобство по сравнению с тем, что квартира
N_4 делилась на закутки фанерными перегородками на решетках, и так
называемая слышимость превышала всякую меру человеческого терпения; запоет
ли одинокий чекист Круглов арию Розины из "Севильского цирюльника",
примется ли стенать старуха Мясоедова, или займутся своим делом
молодожены, - все было слышно в мельчайших подробностях и деталях; Марк
сядет писать заметку в стенную газету, и то старуха Мясоедова расшумится,
дескать, спасу нет от мышей, хотя это всего-навсего поскрипывает перо. Как
раз из-за ненормальной слышимости в квартире N_4 и случилась история,
которая представляется маловероятной в наши, сравнительн
