Пьянкова Т - Спиридонова Досада
Татьяна Пьянкова
СПИРИДОНОВА ДОСАДА
Велико Байкал-море восточное,
широка Кызыл-степь полуденная,
перевалист Урал-хребет каменный,
а Сибирь - тайге и предела нет...
Беспредельность! Она полна зовом надежды, в которой таится дух страды,
чья благодать вседоступна, умей лишь причаститься к ней.
Человек, освободившись от суеты, обиды забудь, жадность умерь, доверься
вечному, и тебе станет ясным то, о чем шепчутся под землею корни, о ком
вздыхают столетние мхи, чей древний след на земле чуют мудрые звери... Ты
поймешь голоса ветров, музыку солнечных струн, услышишь сказания осенних
дождей; постигнешь такие были, от которых воспрянешь родовой памятью и, даст
бог, сумеешь осознать, кто ты есть, кем и для чего ниспослан ты на эту и без
тебя прекрасную Землю.
Ныне порядком наплодилось умников, до которых чесоткою прикипела немочь
доказать ближнему, что души в нас не было и не будет.
Человек, приглядись к этому мудрователю, пожалей его: боль
преждевременной изжитости глаголет в нем, разменявшем призвание свое на
мелочь умыслов, раструсившем совесть по прилавкам сытости...
Случались и прежде такие умники; старые люди вздыхали им вослед,
говорили:
- Многолико созданье божье: в одном ангел тешится, в другом - кобель
чешется...
Что мы есть без души? Какими представляемся Господу в грехах наших? Столь
часто поминая нечистых, не грешим ли мы бездуховностью своей?
Человек, скинь личину исполина, побывай в тайге милым братом. Кто знает,
не твоего ли гостевания ждет она, чтобы поведать о заветном.
Побывай. Запомни все, что доверит тебе она. После перескажи внукам;
зачаруй их удивлением и любовью к человеческой душе, а за нею дело не
станет.
Ну а пока...
Послушай, о чем тайга поведала мне, и поверь, что все это было, было - А
может, будет, когда нас не будет... Когда отомрет нынешний оборот жизни, и
Земля попытается заново возродить для чего-то необходимого миру человека.
В неугаданные времена потерялся в тайге один очень нужный мужик.
Я говорю о Парфене Улыбине.
Необходим он был для едомян [Едома - болото, едомяне - жители болотистых
мест.] тем, что умел дарить людям покой. Загорятся мужики злобою - бабенки
не мешкают, за Парфеном бегут.
- Уйми, - просят.
Тот придет, слово скажет и... все. И мужики начинают расходиться по
семьям, недоумевая: и чего это, мол, с нами только что было?! Семейные
распри тоже гасил Парфен.
Не было во всем околотке такого человека, который ни разу не заворачивал
бы до Улыбы со своей тревогою. И хотя все понимали, что творит человек
святое дело, однако находились и такие фармазоны, которые шептались:
- Улыбе-то, пользителю нашему... ему ж черти пособляют людями
командовать.
- Я вот покой от яво принял, а теперича думаю: вдруг да на страшном суде
за его с меня спросится?!
Едомяне долгие годы не знали неурядиц, и потому им было не страшно
потерять Улыбу.
Но когда Парфен перед зазимками ушагал в тайгу и не вернулся - народ
запоохивал. Особенно бабы:
- О-е-ей! Кем же теперь мужики представятся перед нами, без Улыбы-то?
Один лишь местные целовальник Спиридон Кострома не раз и не два слетал в
эту пору на второй ярус своего самого высокого в деревне дома, чтобы там, в
богатой спаленке, накреститься до боли в плече.
Как-то, наломавши спину, выскочил он довольнехонький на улицу и вставился
в бабьи пересуды своею отрадой:
- Так ему и надо, чертову послушнику. Не будет носом небо пахать. А то
ишь... И сам-то он - Улыба... дерьма глыба, и жена его - Заряна...
состряпана спьяна.
-
