Библиотека в кармане -русские авторы

         

Радунская Ирина - Джунгли


Ирина РАДУНСКАЯ
ДЖУНГЛИ
Повесть
________________________________________________________________
ОГЛАВЛЕНИЕ:
ЗА ДВЕРЦЕЙ СТАРИННОГО ШКАФА
ПРИ ЧЕМ ЗДЕСЬ РЫБЫ?
НИКАКИХ ПРОИСШЕСТВИЙ, ШЕФ
МОИ НОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ
НИНОЧКА
ОНА БЫЛА ЗВЕЗДОЙ
"ЕЕ ЗОВУТ ЛИЛИ"
ЗА КРУГЛЫМ СТОЛОМ
НЕДОБРЫЕ ПРЕДЧУВСТВИЯ
УБИТЬ ПАМЯТЬ!
ИНТЕРМЕДИЯ
ВЕЛИКАЯ ТЕОРЕМА
ОТЕЦ - УБИЙЦА
________________________________________________________________
ЗА ДВЕРЦЕЙ СТАРИННОГО ШКАФА
Я начинаю эти записки, побуждаемая непреодолимой потребностью
рассказать людям о пережитых мною ужасах и об опасности, нависшей над
беспечным человечеством.
Людям свойственно помнить о хорошем и забывать о плохом. Эту
особенность человеческой психики использует христианство с его культом
непротивления злу. Оно эксплуатирует пришедшую к нам из первобытных пещер
тягу к дружной совместной жизни и стремится подменить ее расслабляющей
догмой всепрощения.
Но мой маленький опыт отвергает всепрощение. В мире еще есть зло! И
если с ним не бороться, оно, действуя коварно и тайно, способно взять верх
над благодушествующей добротой. Зло может заставить саму доброту служить
черным целям. И это особенно опасно.
Я сижу перед окном, выходящим на море. Рядом на кровати неподвижно
лежит единственный близкий мне человек. Слезы мешают писать, но это слезы
счастья. Я знаю, все будет хорошо. В жизни, как и на море, невозможен
вечный штиль. Бури неизбежны. Нужно лишь заранее крепить паруса. Нельзя
допустить, чтобы буря застала нас врасплох.
Все это выглядит бессвязным, я понимаю, но впечатления прошедших дней
еще слишком свежи, и я петляю, как ученик перед дверями школы, в которой
ему предстоит трудный урок. Но я не вычеркну эти строки. Пусть читатель
войдет в этот рассказ вместе со мною так, как я вхожу в него здесь, за
этим маленьким столом, и входила там, под сияющим солнцем Сан-Франциско,
когда такси остановилось на Юнион-сквер у подъезда старого серого дома, в
котором помещалась контора моего отца.
На площадке второго этажа висела строгая табличка с надписью
"В. Бронкс" и под нею кнопка. Звонка не было слышно, но дверь отворилась,
и толстенький человечек, поклонившись, сказал:
- Доброе утро, мисс Бронкс, разрешите представиться, Генри Смит к
вашим услугам. - И, отступив в сторону, добавил: - Разрешите проводить вас
к вашему отцу.
Он открыл остекленную дверь старинного книжного шкафа, которая, к
моему удивлению, повернулась вместе с полками и корешками книг. За ней
оказалась вторая дверь, обитая черной кожей. Я подумала: "Как в романе" -
и прошла мимо посторонившегося мистера Смита.
Отец поднимался из-за стола, на котором лежали какие-то бумаги, и,
улыбаясь, протягивал мне руку. Второй рукой он указывал на кресло, стоящее
перед столом.
Невольно вспомнилось, как ректор университета во время моего
прощального визита вышел из-за стола и, пока я пересекала кабинет, сделал
мне навстречу не менее десяти шагов.
Пожав руку отца, я взглянула на неудобное кресло, которое,
по-видимому, допускало лишь две позы - независимо развалиться в его
глубинах или остаться сидеть на краешке, не опираясь на спинку, а в лучшем
случае - прислонясь к ручке. При современной моде первая поза была бы
слишком вызывающей и не подходила даже для встречи с родным отцом. Я села
на широкую ручку.
- Ты не амазонка, а доктор философии, - сказал отец. Он уже сидел
очень прямо и глядел мне в глаза вопросительно и строго.
Мой отец, Вильям Бронкс, с тех пор как я его помню, отличался
стройной суховатой фиг





Содержание раздела