Ревунов Виктор - Холмы России
Виктор С.Ревунов
Холмы России
Моей жене Галине Львовне Ревуносой посвящаю
КНИГА ПЕРВАЯ
Часть 1
ГЛАВА 1
Из-под несвержимого кряжа в глубине земли метелит холодной струёй
родник - исток Угры.
Тут, в зеленом бочажке, ее первый и вечный всплеск под солнцем.
Тихо стрекочет ручей среди травы. Пробивается сквозь кусты и камни на
перекатах.
И вот уже омут заворачивает под кручей отрежу в свой круг, водит
медленно, словно напутствуя перед далью верст напоминанием о стремнинной
силе, которая сносила когда-то на бродах павшие с закатом щиты татарские,
польские и немецко-литовские мечи и кресты, вознесенные в отблесках
зловещих к крестам Москвы, тонули тут - текла с них ржавь холодная.
Измылись на дне и кости французов, и их оружие распалось в прах в сырой
земле и песках каленых, в папоротниках, что в осень кровеют по берегам.
Леса то уходят за дорогу от реки в слитое с полями березовое раздолье,
то возносятся над водой сосновыми кручами в смолистом и земляничном жару.
Разливные луга, розовые поля цветущей гречихи и нивы льняные в синеве -
смоленская сторонка родная, милый берег.
Кто родился тут или кто хоть раз видел Угру, у того никогда не погаснут
в сердце зорьки ее.
Да как же не любить ее!
Она, как светлый образ, поблескивает в просторе России, неразлучная с
нею в страждах ее,
Под берегом, где с грустным запахом вянет скошенная трава, стоит лодка.
В лодке - Кирька Стремнов. Ловит рыбу.
Две удочки заброшены далеко. Третья - ближе к борту. Блестит на
быстрннке, вьющейся среди лопухов, пробковый лаково-краспый поплавок.
Кирьян, сгорбясь, сидит на перекладине. К глазам сдвинута кепка. Под
козырек бьет от воды отсвет: то погаснет, то ясно брызнет вдруг по лицу.
Над другим берегом пылает закат, сиренево-розовый под высью и алый,
густой в зевле, где тонет солнце.
Кружит в этом заревом огне неясыть - сумрачная птица, криво стелется
над землей.
Самый дальний поплавок с крашеной стрелкой пера наклонился, скользнул
под воду.
Кирьян схватился за удилище, дернул и сразу почувствовал, как руку
потянуло. Шелковая леска стремительно просекла воду.
Кирьян повел удилищем, стронул в глубине что-то тяжелое.
Вот он, лещина-то какой, всплыл, серебряно отлил под водой и снова
сильно повел в глубину.
Поплавок вдруг легко выскочил из воды.
- Ушел!
Кирьян торопливо насадил на крючок червя и, подняв ореховое удилище,
бросил насадку. Поплавок встал из воды и медленно закружился над ямой с
аспидно чернеющей тенью в глубине.
На том берегу, словно бы на закате, вышла женщина.
Вспыхнула над рекой белая кофта ее.
- Киря, перевези!
Глянул Кирьян, Феня на берегу. Кофта розово просвечена по краям, а в
солнечно раззолоченных волосах рябиной осенней горит косынка.
Кирьян осторожно положил на кувшинки удилища, чтоб не снесло течением.
Отвязал от ольхового куста лодочную цепь и тихонько шестом оттолкнулся от
берега.
Феня спустилась ближе к воде. Берег с крутым закоревшим уступом. Трава
тут некошеная, с выпрянувшими лозовыми побегами, перевитыми вьюнками, что
и не выпутаться лозинкам из чужой красы этих белых с подвенечной печалью
цветов.
Летит тенью лодка.
Кирьян сильно упирается шестом в дно, спешит.
Самый сейчас клев, когда в лугах уже сурьмится вечер, а на реке ясно от
разожженных закатом облаков.
Лодка тупо ткнулась в берег.
- Помешала я тебе,- сказала Феня.
- Ничего,- ответил Кирьян.- Такая рыбка не помеха.
Феня подала Кирьяну грабли и осторожно с самой кройки берега перелезла
в лодку.
- Рыбка, да чужая,- сказ
