Розанова Лилиана - Предсказатель Прошлого
Лилиана Розанова
Предсказатель прошлого
С Баранцевым мы так жили: тут он, а тут я. У окна Изюмов Немка, а возле
двери Константин. Пять Лет так прожили, можно Друг друга узнать. Скромный,
отзывчивый товарищ, в общественной жизни принимал участие и пользовался
заслуженным уважением коллектива.
Должен сказать, коллектив в нашей комнате вообще подобрался
исключительный: жили душа в душу, а ведь знаете, всякое бывает. Тем более,
люди такие разные, что нарочно не подберешь. Например, Константин мог
неделю не обедать, чтобы купить парижский галстук, а Баранцев, конечно, не
обедать не мог, зато, что именно он ел, ему было абсолютно все равно.
Однажды Немка Изюмов в свое дежурство купил концентратов "искусственное
саго с копченостями" и наладил это дело день за днем. Так мы втроем -
Константин, я и сам Немка - уже на второй день не выдержали и потихоньку
сбегали в столовую, а Баранцев - ничего, ежедневно заглатывал это самое
саго и выскребывал тарелку, так что Немка назавтра опять варил -
исключительно, как он говорил, чтобы проверить экспериментально, есть ли у
Баранцева вкусовые рецепторы.
Гм... да. Не знаю, правда, почему мне этот случай вспомнился. Конечно,
он слабо характеризует Баранцева и как ученого, и как человека. Скорее он
характеризует Немку Изюмова. Он всегда что-нибудь выдумывал. Немка.
Бывало, придет с лекций, завалится на кровать, поставит в радиолу квартет
Цезаря Франка и выдумывает. Между прочим, музыка эта довольно
обыкновенная, серьезная, конечно, но ничего выдающегося. Первый концерт
Чайковского или увертюра к опере "Кармен" гораздо красивее, - но Немку
почему-то именно под этот квартет одолевали разные мысли. То он писал
"Физику" для пятого класса - хореем и ямбом, то предлагал организовать
ансамбль мужчин-арфистов. Даже раздобыл где-то арфу и немного научился
играть; так она и стояла у нас, полкомнаты загораживая. И если Немка после
всего этого еще получал хотя бы тройки, то только благодаря врожденным
способностям и Баранцеву, который его тянул изо всех сил.
Сам Баранцев был человек совершенно противоположный. У него время
вообще не делилось на занятую и свободную части, как у всех людей, а было
сплошное и спрессованное: до ночи просиживал в Приборной лаборатории или у
Реферат-Автоматов, а когда его отовсюду выгоняли, возился дома со своими
схемами - к кровати у него был притиснут специальный стол. Вот,
представьте: Женька согнулся с паяльником, Изюмов играет на арфе, к
Костьке пришли знакомые девушки, а я бегаю с чайником туда-сюда. Такова
картина нашей вечерней жизни.
На лекциях Женька иногда проваливался. То есть физически он, конечно,
никуда не девался, - но духом уносился далеко: глаза у него
аккомодировались на бесконечность или он бешено начинал записывать обрывки
формул, ничего общего не имеющих с предметом лекции. Один раз, помню, с
ним случилось такое на "Введении в бионику инфузорий". А с другой стороны
от меня сидел Немка и тоже бормотал что-то, от инфузорий крайне далекое,
может, рифмовал интеграл с забралом, не знаю. А читал нам "инфузорий" сам
профессор Стаканников, читал таким клокочущим, напористым басом, словно не
об инфузориях, а о пещерных львах. Кончилась лекция - Баранцев и Немка
постепенно спустились с высот в аудиторию, и Немка задал один из своих
дурацких вопросов:
- Вот шел, шел человек в плохую погоду, поскользнулся и шлепнулся в
лужу - как сказать это одним словом?.. _Упал - намоченный_...
Да... О профессоре Стаканникове вам, наверное, приходи
