Росоховатский Игорь - Учитель
Игорь Росоховатский
Учитель
- Уйди, дурак!
- А еще кто?
Послышались два удара. Плач. Крик:
- Знаешь, кто ты?
- Скажи, скажи. Что, забоялась? Скажи, трусиха! Ну, говори!
Я на бегу свалил хрустальную вазу, и она красиво зазвенела и затенькала
в разных местах комнаты.
- Говори, кто я! Горбун, да? Калека, да?!
Град хлестких ударов сыпался на кого-то.
Я знал не только их силу, но и заряд злобы, знал, чего можно опасаться.
Отшвырнув стопку книг и еще что-то, мешающее добраться до двери, ударил в
нее плечом, не говоря ни слова, бросился к мальчику. Увидел острый горб и
длинные цепкие руки...
Я никак не мог его удержать и стиснул так, что он начал задыхаться.
Только тогда драчун ощутил мое присутствие и прохрипел:
- Пустите!..
Я молчал, сжимая его, и мне казалось, что держу звереныша. Стоит на
мгновение отпустить - и он опять бросится на жертву. Я не мог оторвать
взгляда от окровавленного лица девочки, которую он избил.
- Пусти...
Его тело обмякло, почти повисло в моих руках, и, сделав над собой
усилие, я расслабил объятие, повернул его к себе лицом, заглянул в
упрямые, сухие, бесцветные глаза.
- Девочку? Ты посмел бить девочку? Девочку, которая в два раза младше
тебя?
Я никак не находил нужных слов. Ярость клокотала во мне, искала выход,
и я несколько раз крепко встряхнул его, прежде чем овладел собой. Он стоял
полузадохшийся, обессиленный, но не укрощенный.
- Пусть не дразнится. А то покажу... какой я... калека...
Я не объяснял ему, что девочка не называла его ни горбуном, ни калекой,
что он все придумал, что сам назвал себя. Любые объяснения были бесполезны
- в этом я уже не раз убеждался. Его перевели в мою группу, доверили мне,
как самому выдержанному из воспитателей, и всего за каких-нибудь три
месяца он "перевоспитал" меня и превратил в неврастеника.
Сначала я еще держался, говорил себе; он не виноват, он калека, его
замучили на операциях в клиниках, пытаясь исправить легкие, сердце,
позвоночник, железы... Он родился паралитиком - последнее звено в цепи
деда-алкоголика и слабоумного отца, давшего ему словно в насмешку имя
библейского красавца - Иосиф. Его вырвали из оков паралича, есть надежда,
что удастся в будущем еще несколькими операциями исправить горб. Но как
исправить его тупость? Его дикую злобу и к взрослым и к детям? Я пробовал
вовлечь его в свой кружок рисования и лепки, но даже безмолвные
изображения людей вызывали у него припадки ярости, и он в мое отсутствие
нарочно портил холсты, разбивал гипсовые фигурки. Только животные не
пробуждали у него злости. Заметив это, я поручил ему ухаживать за
кроликами, но одного из них он сразу же изжарил на костре. На мои
нравоучения ответил, уставясь в землю и облизываясь: "Вкусно".
И даже после этого я все еще на что-то надеялся: так велика была моя
самоуверенность. Я не хотел сдаваться, признаться себе, что тут нужны
нечеловеческие нервы и терпение. Хотя бы для того, чтобы к длинному списку
его жертв не присоединился еще и сведенный с ума воспитатель.
- Пошли! - крикнул я, волоча его за руку.
Я втащил Иосифа в кабинет директора. Выражение моего лица было
достаточно красноречивым, и директор опустил голову.
- В специнт! - рявкнул я. - Умываю руки!
- Да, да, хорошо, дорогой, только успокойтесь, - директор подвинул мне
стакан воды, и я его выпил залпом.
Воспитанник, смотревший на нас с откровенным любопытством, несколько
приуныл. И его лицо, которое оживляла лишь злость, стало тупым и жалким.
В эту ночь мне было не до сна. Унижени
