Библиотека в кармане -русские авторы

         

Свирский Григорий - Ветка Палестины 2


ГРИГОРИЙ СВИРСКИЙ
ПРОРЫВ
Из цикла "РОССИЯ, РОССИЕЙ ИЗГНАННАЯ". Все герои трилогии "ВЕТКА ПАЛЕСТИНЫ" вымышлены (кроме Голды Меир, Бен Гуриона, а так же отмеченных звездочкой при первом упоминании). Вся сюжетно-фактическая основа строго документальна.
Часть документов публикуется в Приложении.
"НЕ СТОЙ НА КРОВИ БЛИЖНЕГО..."
Священное Писание, кн. 3, гл. 19, строфа 16
ЯКОВУ МИХАЛОВИЧУ ЛЕВИНУ,
Человеку, Хирургу Божьей милостью.
И в его лице всем, кто не отказался от самого себя.
ЧАСТЬ I
ПРОРОКИ ПРИШЛИ ИЗ ВОРКУТЫ
1. МИКРОФОН ПОД ЧЕРДАКОМ
СВИРСКИЙ* - МЕЖДУНАРОДНЫЙ ШПИОН. ОН РАССТРЕЛЯН".
Правительственное заявление было оглашено с трибуны Всесоюзного
совещания товарищем Л. М. Кагановичем, министром Иосифа Сталина.
Международным шпионом был мой родной дядя Зиновий Романович Свирский,
или, как его звали домашние, "дядя Исаак".
Он вернулся с того света всего три дня назад в кургузом пиджачке и
деревянных ботинках, которые он величал "коты"; а сегодня оттуда же вырвался
его лучший друг, встречать которого он повел всю свою родню. И здесь, на
обледенелом перроне Ярославского вокзала, он все время рассказывал о нем,
только о нем, да порой о его сынке Борисе, которого отец по дороге вытащил
оттуда, "где пляшут и поют", как сообщил дядя Исаак.
Звучное контральто заснеженного, в угольной крошке, репродуктора на
столбе сообщило, что скорый поезд "Воркута-- Москва" опаздывает на два часа.
Женщины разбрелись кто куда, а мы с дядей Исааком отправились в буфет, где
нам засифонили в толстые стеклянные кружки ледяной пены, а затем долили туда
же грязно-бурого пивка из облупленного чайника, который кипел на гудящем
примусе.
-- Так вот, его зовут Иосиф Гур, -- снова начал дядя, не теряя времени.
-- Выслушай, и ты поймешь, почему я все эти дни, как чокнутый... Услышишь, и
сам чокнешься! -- радостно пообещал дядя. -- Эпоха тут, как на ладони... --
И он принялся повествовать о том, как в декабре 1943 года они попали в
окружение. "Они" - это дивизия, в которой воевал Иосиф Гур. Дядя сам в эти
дни был лишь в окружении колючей проволоки и потому и в ус не дул: за
семнадцать лет привыкнешь... А вот Иосифу Гуру было хуже. Выстроили в лесу
уцелевших. Немецкие танки постреливали и справа, и слева... Генерал объявил,
что создается группа прорыва. Поведет он ее сам. "Кто пойдет со мной?" --
прокричал генерал. В ответ -- молчание. Группа прорыва -- верная смерть. Лес
в двойном кольце, и "Тигры" урчат, и пехота, видать, подошла, слышно в
морозном воздухе: "Пауль!..Антвортен!..Шнель-шнель!" А у окруженцев ни одной
пушчонки... -- Кто пойдет? -- повторил генерал.
Молчание было такое, что стало слышно, как ветер колышет верхушки елок.
-- Коммунисты тут есть?! -- прокричал генерал сорванным голосом.
С шуршащих елок сыпался снежок. -- Комсомольцы есть?! - Шуршат елки.
-- Мать вашу так!.. - взорвался генерал. -- Есть среди вас хоть один
настоящий русский человек?!
Из строя вышел, прихрамывая, маленький, жилистый, широкогрудый Иосиф
Гур, еврейский поэт.
- За что его посадили в тюрьму, надеюсь, не надо объяснять, -продолжал
дядя, отхлебнув из кружки. - После победы, конечно!.. Еврейский поэт!..
Сам дядя не был поэтом. Ни еврейским, ни русским. Он был некогда
главным инженером главка, работал с Серго Орджоникидзе. И рассказывал так,
будто составлял служебную докладную: - Будучи на этапе, я чуть не погиб. В
Котласе... Слушай, Гришуха, тут нужен дар. Я не сумею рассказать. Прочитай
лучше... - Он достал из бокового кармана пиджака ли





Содержание раздела