Библиотека в кармане -русские авторы

         

Семенов Юлиан Семенович - Научный Комментарий


Семенов Юлиан
"Научный комментарий"
Апрель был на редкость студеным; по ночам звенели прозрачные заморозки;
черные ветви деревьев раздирали холодную голубизну воздуха, словно бы моля о
тепле.
Предмет живописи, подумал Маяковский; ветки, как руки; голос не суть
важен; "мысль изреченная есть ложь"; всегда ли? Тем не менее смысл молитвы
сокрыт именно в руках; единственно, видимо, что в человеке до конца истинно,
так это жест; Наверное, поэтому балет бессмертен.
Он неторопливо размял папиросу, прикурил, тяжело затянулся, подвинул
листки бумаги, испещренные выписками из критических статей о нем: "поэт
кончился", "гонит строки", "не стихи, а рубленая лапша", "неумение понять
новое время", "мастер штампа", "дешевое развлекательство",
"саморекламность"...
Набрал номер Яна:
- Хочешь выпить чашку крепкого чая?
- Мечтаю.
- Тогда я ставлю воду на примус.
- Через три минуты буду у тебя.
Через шесть, подумал Маяковский; наверняка встретит кого-нибудь в
коридоре, да и регулировщик долго держит пешеходов. Москва помаленьку
становится Нью-Йорком; имел ли я право публиковать - "ненавижу Нью-Йорк в
воскресенье?" Все-таки, наверное, да, потому что я действительно в воскресенье
ненавидел этот город, зато очень любил его в будни. Эльза говорила, что в
парижских газетах меня назвали человеком, готовящим русских к ненависти против
американцев. Слепота? Неумение читать? Ведь я писал об Америке так, чтобы
вызвать к ней симпатию. Мы никогда не умели спорить: "или думай, как я, или ты
ирод, враг, третьего нет". Барство, как и рабство, не терпит ни личности, ни
мнения, ни права на собственную позицию; в общем-то логично: барство - это
неограниченное владение себе подобными, а владеть можно только теми, кто
запуган, лишен стержня. Правят рабами... Интересно, кто правит медузами? Есть
же и у них главный барин?!
Ян пришел через семь минут, зажмурился:
- Сколько пачек "Герцеговины" выкурил, Влодек?
- Много. Сахар класть?
- Чай с сахаром - это не чай.
- Вчера я говорил с людьми Госиздата... Из текста поэмы они потребовали
выбросить "...По приказу товарища Троцкого! - "Есть!" - повернулся и скрылся
скоро, и только на ленте у флотского под лампой блеснуло "Аврора". В "Памяти
Войкова" просят убрать "Слушайте голос Рыкова, народ его голос выковал, в уши
наймита и барина лезьте слова Бухарина - это мильон партийцев слился чтоб вам
противиться..."
Ян допил чай; чашка была маленькой, подарок Лили; поднялся, резко
закашлявшись, - весной и осенью страдал чахоточными кровотечениями, с времен
первой каторги.
- Одевайте тужурку, поэт, - сказал он. - Здесь невозможно говорить, впору
вешать топор.
- Метафора, - отрезал Маяковский. - Это метафора, Ян. А я перестал им
верить - истина конкретна. В коридоре есть топор, возьми его и попробуй
повесить... Он ударит тебя по ноге, будет больно...
На улице, зябко поежившись, Ян спросил:
- Выписываешь из газет всю ту пакость, что на тебя теперь стали лить?
- Заметил?
- Мудрено не заметить... Если не уберешь те строки, что просят в
Госиздате, удары станут еще более сильными.
- Что посоветуешь?
- Замолчать... На какое-то время - во всяком случае... Оглядеться.
Мужиковствующих свора не прощает самости... Сейчас они бьются за расширение
плацдарма... Ты - конкурент... Талант суверенен и сам назначает себе цену,
помнишь? Ты ее назначил двадцать лет назад. И читатель поныне продолжает
платить самой высокой ценой, какая только есть на земле, - он знает тебя,
Влодек.
- Я привык к укусам крити





Содержание раздела