Семенов Юлиан Семенович - Ночь И Утро
Юлиан Семенович СЕМЕНОВ
НОЧЬ И УТРО
От Сан-Себастьяна до Памплоны - два часа хорошей езды по ввинченной в
горы дороге, но мы ехали вот уже четвертый час, то и дело скрипуче
утыкаясь носом (первой здесь за Пиренеями) в роскошные бамперы
, и - казалось, вся Европа отправилась на фиесту.
Мы приехали наконец в город, полный тревожно-радостного ожидания,
расцвеченный гроздьями не зажженной еще иллюминации, запруженный толпами
туристов; прошли сквозь тысячи кричащих и пьющих; у лотков с сувенирами
купили себе красные береты, красные пояса и красные платочки на шею, -
такова обязательная униформа фиесты, - сели за столик бара , и Дуня
сказала тихо:
- Кук будто ничего раньше и не было.
- Ну, все-таки кое-что было, - возразил я. - Были бременские
музыканты, и стертые деревянные ступени лондонского порта, и Латинский
квартал, и был Бальзак в парижском музее Родена, и критский кабачок на Рю
Муфтар, и дорога на Биарриц была, и конечно же был Сан-Себастьян.
- Сан-Себастьян был, - согласилась Дуня, - особенно белые мачты в
порту, красные шхуны и толстая официантка, которая принесла нам тинто и
жареные креветки, изумляясь тому, что мы - советсткие, и открыто радуясь
этому, а в музее Родена все же была Женщина, а не Бальзак.
- Бальзак тоже был. Только Роден смог понять гений Бальзака. Вспомни
эту скульптуру: надменность - если смотреть фас, скорбная усмешка -
полуфас и маска, снятая с покойника, - профиль: такое дается только один
раз, когда человеческие ипостаси соединяются воедино.
- Нет, - сказала Дунечка, - Бальзак мне не понравился. Мне зато очень
понравилась роденовская Женщина.
Я вспомнил эту работу; многообразие округлостей рождало ощущение
обреченной нежности, беззащитности и предтечи горя.
- Чем тебе понравилась Женщина? - спросил я,
Дуня пожала плечами:
- Зачем объяснять очевидное?
- А чем тебе не понравился Бальзак?
- Не знаю... Просто не понравился...
Поколение шестнадцатилетних - категорично, и за это нельзя их
осуждать, ибо постыдно осуждать открытость. Надо гордиться тем, что наши
дети таковы, - жестокость, заложенная порой в категоричности, пройдет,
когда у наших детей родятся наши внуки, - открытость должна остаться. То,
что мы не можем принять в детях, кажется нам слишком прямой, а потому
жесткой линией, но ведь на самом-то деле прямых линий нет, они суть
отрезок громадной окружности, начатой нашими далекими праотцами; поколения
последующие должны закольцевать категоричность прямых в законченность,
которой только и может считаться мягкая замкнутость круга, .
- Не понравился так не понравился, - сказал я, хотя сказать хотел
другое, но я видел круглые Дунечкины глаза, в которых отражались беленькие
человечки в красных беретах, с красными платками на шеях, подпоясанные
красными поясами, с громадными понизями чеснока, которые свешивались на
грудь, словно королевские украшения, а потом все эти человечки в белых
костюмах исчезли, и в глазах Дунечки вспыхнули сине-зелено-красные огни
фейерверка, грохнули барабаны, высоко и счастливо заныли дудки, и
загрохотала стотысячная толпа на Пласа дель Кастильо - в Памплоне началась
фиеста, праздник Сан-Фермина, тот, который знаменует восход солнца -
откровение от Хемингуэя...
- слово занятное, и смысл его обнимает громадное
количество оттенков, порой кардинально разностных. Меняется мода, меняется
человек, меняется репертуар на Плас Пигаль, меняется климат, меняется
сиделка у постели умирающего, меняется скатерть, меняется филателист,
меняется
