Семенов С А - Петли Одного И Того Же Узла (Главы Из Романа)
Сергей Семенов
ПЕТЛИ ОДНОГО И ТОГО ЖЕ УЗЛА
Главы из романа (журнальная публикация)
1.
В монастырском саду злобно зашипели деревья: ветер на них налетел совсем
неожиданно, а старые деревья не любили ничего неожиданного; августовские
сумерки ползли такие приторные, такие бархатные, - и вдруг этот ветер!
Но - ударил гром; по листве захлестали плети дождя.
Ни ветер, ни дождь, опечалившие своею внезапностью старый сад, не вызвали,
казалось, никакого живого отзвука в строгом двухъэтажном здании - в глубине
сада, влево от группы монастырских церквей. В течение ста сорока лет привыкло
оно именоваться Большой монастырской гостиницей. Пусть же теперь жесткие,
пятиминутные люди, сменившие медлительных чернецов в подрясниках и клобуках,
именуют его N-ская губернская чрезвычайная комиссия... Оно и под секущими
плетями дождя продолжает посматривать на старый монастырский сад все с той же
неизменившейся хмурой строгостью, словно уверяя этот старый сад в вечной
неоспоримости права на свое существование. В его остановившихся зрачках-окнах
не замелькали встревоженные лица, ставни не захлопали, спасая человечий уют; и
только часовой, стоявший у главного крыльца, отступил в глубину.
Зато, вправо от церквей, в Малой монастырской гостинице, а ныне: общежитии
работников Губчека, произошло все по-человеческому. С ударом грома появились в
окнах быстрые руки, защелкали задвижки, задернулись занавеси, - и здание точно
съежилось, точно спряталось в себя же. Единственное окно во втором этаже,
оставшееся незакрытым, выглядело испуганным и нелепым в своей неразумной
откровенности. По спискам заведующего общежитием тов. Бурова, комната с этим
окном числилась за полномочным инспектором Губчека - товарищем Котляром.
---------------
Котляр был дома; сидел за письменным столом, опустив голову на поднятые
руки и дверь за собою заперев на ключ.
Настольная электрическая лампа, на высокой подставке, бросала тупой свет
на верхушку его наклонившейся, коротко стриженой головы; свет выхватывал
прижимавшиеся к виску мертвые пальцы руки и захватанный, видимо давно немытый
стакан с остатками чая. Котляр перечитывал "Дело" профессора биологии Николая
Петровича Дарченкова; на обложке "Дела" была пометка: "Осведомительный Архив".
Четыре с лишним месяца назад, когда Котляр только еще принимался за свою
работу в N-ской губернской чрезвычайной комиссии, он обнаружил "Дело"
Дарченкова - в числе прочих, находившихся в "Осведомительном Архиве". Тогда
интереса оно не вызвало. Стопка подшитых бумаг лишь говорила, что профессор
проживает в городе не более года; все это время занимался безрезультатным
устройством в городе биологической станции; все это время исправно получал
ответственные пайки - и на себя, и на жену, и на двух молодых девиц,
проживавших с ним в качестве учениц. Тут же были приложены три доноса местных
обывателей: первый из них сообщал, что Дарченков занимается изучением
неизвестных, но таинственных книг, по три пуда весом каждая; другой: Дарченков
- колдун; и третий: Дарченков устраивает у себя неразрешенные спиритические
сеансы. Еще далее были приложены протоколы обысков. При одном из обысков
таинственные книги были найдены; они оказались древне-тибетскими. Дарченков на
том же протоколе приложил письменное на этот счет объяснение: изучает историю
Тибета. Все бумаги испещряла серия резолюций, заключений, постановлений
многочисленных следователей и самого председателя Губчека - Абрамова. Общим
результатом они имели: оставить Дарч
