Сергеев Дмитрий - Точка Возврата
Дмитрий СЕРГЕЕВ
ТОЧКА ВОЗВРАТА
I
Евгений сосредоточенно накладывал мазок за мазком, проявляя на
полотне изображение угрюмого длинноволосого человека, стоящего на фоне
толпы, сгрудившейся под черно-красным флагом. На дальнем плане зыбко
прорисовывался знакомый силуэт собора.
В большом зале, оборудованном под мастерскую художника, царила
тишина. С утра Охрин, задрапировав беспорядочно расставленные по
помещению мольберты, решил, наконец, изменить довлевшей над ним
тематике и дописать некогда начатую, а затем надолго брошенную
картину. Работа пошла, но Евгений знал, что к вечеру все может
вернуться на свои места, и картина вновь останется незавершенной, а
потому торопился и изо всех сил старался не отвлекаться.
Антон Светлый, местный поэт, пришел как всегда без предупреждения.
Но Евгений был рад ему, тем более, что Светлый не требовал к себе
особого внимания и не обижался, если Евгений в его присутствии
продолжал работать. Антон лишь на несколько секунд приблизился к
полотну и как бы между делом осведомился:
- Это кто ж такие?
- Анархисты у Казанского, - не отрываясь от работы, ответил
Евгений. Он оставил центральную фигуру картины до ухода Антона и
переключился на доработку антуража. - Я их набросал во время последней
поездки в Петербург, но до сих пор не могу закончить.
- Сочувствуешь анархистам? - удивился Светлый.
- Совсем не обязательно. Мне вообще интересны люди. Посмотри,
какая фактура лица, какое выражение!
- А я уж думал, ты теперь пишешь исключительно на одну тематику, и
все остальное тебя просто не интересует.
- Только не начинай меня снова воспитывать. Мы с тобой это уже
проходили.
Возникла продолжительная пауза.
- Знаешь, - переводя разговор на другую тему, снова заговорил
Светлый. - С тех пор, как у нас все перевернулось, мне периодически
снится гражданская война. И, представь себе, в этих снах я всякий раз
воюю за красных. Проснусь, думаю: почему? Все равно лет через
восемьдесят их идеи потерпят крах, революция и все, что с ней связано,
будет осуждено, народ станет голосовать за белых. Потом снова усну -
тот же сон, и я снова воюю за красных. Из пулемета по белым строчу,
строчу... Не знаешь, почему это?
- Революционные гены, наверное, покоя не дают, - продолжая
работать кистью, ответил художник.
- Нет, серьезно.
- Не знаю, - Евгений положил крупный мазок и понял, что ошибся. -
Слушай, отстань от меня со своими красными, белыми. Тебе думать больше
не о чем?
- Ну вот ты на моем месте за кого воевал бы?
Евгений снова неточно положил мазок, смазав деталь на полотне.
Лицо его нервно передернулось, и он изо всей силы запустил кистью в
дальний угол комнаты. Кисть ударилась о стену и отскочила, оставив на
ней яркий багровый след.
- Ты можешь две минуты помолчать, в конце концов?! Чего ты ко мне
пристал со своей гражданской войной?!
- Ладно, не злись. По-моему, твое затворничество тебе не на
пользу. Нервным ты стал в последнее время, совсем издерганным. Сделал
из себя мученика! - Светлый и сам вдруг разозлился. - Признайся, что
ты сознательно истязаешь себя и, может, даже упиваешься этим, находишь
в этом источник вдохновения, оправдания для самого себя... - Антон
осекся, встретившись взглядом с Евгением.
- Ладно, - сказал тот. - Замнем, а то поссоримся. Почитай лучше
что-нибудь из твоих новых стихов.
- Ты действительно хочешь послушать?
- Почему бы и нет?
Антон встал, сосредотачиваясь, прошелся по комнате, остановился у
окна и, глядя во двор, стал читать:
И ночь прожить
