Сергеев-Ценский Сергей - Пристав Дерябин (Преображение России - 4)
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский
Преображение России
Эпопея
Пристав Дерябин
Повесть
I
Со взводом не хотелось идти; взвод пришел во двор третьей части в шесть
часов вечера, а прапорщик Кашнев к семи часам приехал на извозчике.
Входя во двор в полутьме густого осеннего вечера и ища в карманах
шинели бумажку командира о назначении в помощь полиции, Кашнев услышал
откуда-то из глубины низкого здания через форточку широкогрудый, сиплый,
акцизный бас; бас был хозяйственный, в каждой ноте своей уверенный, как в
прочности земли, ругал кого-то мерзавцем, подлецом и негодяем.
"Ишь, разоряется пристав!" - добродушно подумал Кашнев.
Зная, что придется не спать ночью, выспался он после обеда, и теперь,
как всегда после крепкого сна, все казалось ему сглаженным, безуглым; как-то
не совсем установилось, плавало, - и бумажку не хотелось искать: может быть,
была она в сюртуке, в боковом кармане, - бог с ней.
В потемках не видно было всего двора: справа желтел только фонарь
где-то в глубине, около сытой желобчатой лошадиной спины, должно быть - в
конюшне под каланчою, а слева, через окно, в глубине дома, в растворе
каких-то внутренних дверей синел абажур лампы, да далеко впереди, в
переплете двух маленьких окошек золотел свет, и двигалась в этом свете тень
сутулого взводного Крамаренки.
"Все хорошо, и все на своем месте", - добродушно подумал Кашнев, и,
ловя на земле шагами скупые полосы и пятна огней, мимо пожарных бочек,
круглого чана с желобом, будки с колокольчиком, еще чего-то невнятного, он
пошел посмотреть своих солдат, хотя это было и не нужно, и шел как-то
инстинктивно по-своему, так как две походки были у Кашнева - строевая и
своя.
- Встать, смирно! - истово крикнул Крамаренко, когда увидел Кашнева в
дверях...
Солдаты вскочили, вытянулись, застыли.
И вот вдали от казармы стало как-то неловко Кашневу за этих давешних
людей - солдат и как будто не солдат.
Они смотрели на него, новые при скупом свете дрянной керосиновой
лампочки, все с лицами усталыми, ожидающими чего-то, а он не знал, зачем они
это и что им сказать.
- Ну что, как? - неопределенно спросил он. - Это что за дыра?
- Это, ваше благородие, кордегардия, кутузку нам отвели, - ответил
Крамаренко.
- Попали за верную службу в кутузку раньше времени, - сказал пожилой
запасный Гостев, и улыбнулись все.
- Ваше благородие, нельзя ли нам соломки где взять, на пол постелить...
А нахаркано ж везде, страсть! - сказал кто-то другой.
- Нечистота, - поддержал третий, степенный. - Как тут лечь? Шинеля
позагадишь... И тесно!
- А пристав объяснил, что тут делать? В чем помощь полиции? - спросил
Кашнев.
- Сказали, что в обход пойдем в двенадцать ночи, а до того времени
чтобы спать лягали, - ответил Крамаренко.
- А спать тут не успишь, - подхватил Гостев. - И клопы!
- Хорошо, достань соломы... Я вот передам приставу... Тут где-то я
лошадь видел, - должно быть, есть солома.
- Пожарная команда тут, как же! - подхватил Гостев. - Тут соломы тьма!
Кашнев всмотрелся в его лицо, подслеповатое, с белобрысой бородкой, и
подумал отчетливо: "Рядовой, а все время говорит, когда не спрашивают..." И
потом выкрикнул как мог начальственно и строго:
- Крамаренко, распорядись!
- Слушаю! - ответил Крамаренко и проворно взял под козырек.
Когда Кашнев шел к чуть заметному крыльцу дома, походка у него была уже
строевая, и он не искал ногами золотых полос и пятен, а шагал прямо
"направление на крыльцо". На крыльце долго не мог найти щеколды, а когда
нашел и отворил
