Сергеев-Ценский Сергей - Пушки Выдвигают (Преображение России - 5)
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский
Преображение России
Эпопея
Пушки выдвигают
Роман
Содержание
Глава первая. - Неудачный сеанс
Глава вторая. - Большое гнездо
Глава третья. - Пролог трагедии
Глава четвертая. - Дела житейские
Глава пятая. - Международное право
Глава шестая. - Затмение
Глава седьмая. - Перед грозой
Глава восьмая. - Испугавшись дождя, прыгнула в воду
Примечания
ГЛАВА ПЕРВАЯ
НЕУДАЧНЫЙ СЕАНС
I
Улицы пели.
Улицы начинали петь с утра, когда нищие стучали палками в рамы окошек и
выводили унылыми голосами, как могли жалостней:
- Подайте милостыньки, ради Христа-а.
Нищие проходили медленно, отягощенные годами, мешками, увечьями. У них
были облюбованные дома, где им подавали и куда они стучали уверенно. Не во
всякое окно можно было стучать палкой, да и население тут было
разноплеменное, разноверное, - это был южный город.
Другое дело зеленщики: в них нуждались одинаково почти все хозяйки.
Забота о завтраке, об обеде, - а тут вот они, те самые, о ком думалось.
Походка их была деловая, голоса у них были бодрые, большей частью
басовитые, убежденные в прочности своего дела на земле, и выводили они очень
старательно:
- Цветна капу-у-уста!.. Огурцы, помидо-о-оры!
Конечно, это были ранние овощи, выращенные в парниках, а не то что на
огородах, поэтому зеленщики имели завидно горделивый вид.
Однако неунывающие голоса имели и заливщики калош. Эти, кажется,
считали даже своей обязанностью иметь именно заливистые голоса, раз только
им приходилось петь:
- За-ли-ва-а-аю старые кало-о-оши!.. Эхх, ста-а-арые калоши
залива-а-аю!..
Выигрывали они на том, что преобладал в их пении такой полноголосый сам
по себе звук, как "а", в котором и торжество, и солнце, и радость.
Пели и точильщики. Правда, почему-то повелось, что точильщики здесь
были люди все пожилых лет, и для них явно нелегко было таскать на себе свои
точила. Вид они имели чаще всего усталый, голоса тоже, и хотя полезность
свою отчетливо сознавали, но особенного старанья в пенье не вкладывали, тем
более что точило всякому на улице видно. У них выходило гораздо менее
вдохновенно, чем у заливщиков калош:
- Точи-ить ножи - но-о-ожницы... бритвы пра-авить!
"Бритвы править" брали они почему-то в терцию ниже, чем "точить ножи -
ножницы", и смотрели по сторонам не очень внимательно.
Лучшими из подобных уличных певцов были мороженщики.
Должно быть, какой-то особый задор подмывал их, когда они щеголевато
проходили по улицам. Они чувствовали себя, вероятно, артистами перед
публикой уже потому, что поди-ка кто, попробуй, прогуляйся не с каким-то там
точилом на плече или за спиною или и вовсе с дырявыми калошами под мышкой, а
с тяжелой, полной мороженого кадушкой на голове, отнюдь не поддерживая эту
кадушку рукою, да так пройдись, чтобы не сбиться с ноги, точно идешь в строю
под музыку.
Ты не замухрышка, - на тебе, как полагается, белый фартук, к тебе, как
мухи к меду, липнет уличная детвора, на тебя умильно глядят девицы, а ведь
под ногами может быть и некстати выдавшийся булыжник на мостовой (нельзя
было ходить с мороженым по тротуарам, - полиция запрещала), и кирпич, и
разбитая бутылка, и их надобно видеть, чтобы не споткнуться и не уронить
наземь свое богатство, и под тяжестью давящей на голову кадушки надобно петь
так, чтобы всем, даже и в домах с закрытыми окнами, было хорошо слышно, и
как лихой вызов всем этим многочисленным препятствиям взвивались вверх
звончайшие теноровые вопли:
- Во-о-от са-а-а-ахарная-я мо-ро-о-о-ожена-я-я...
