Библиотека в кармане -русские авторы

         

Сергеев-Ценский Сергей - Счастье


Сергей Николаевич Сергеев-Ценский
Счастье
Рассказ
I
Фома, старый лесник и рыбак, был веселый после большого улова. Он стоял
в лодке, немного согнувшись, по-волчьи выставил вперед большую кудлатую
голову, ловко греб веслом, постукивая о борта, и приговаривал с передышками:
- Отхватывай... на кобыле на сватовой... третий день, значит... девятую
версту едем.
Рыжий до зеленоватости картуз его съехал на лоб, и надорванный козырек
покачивался от каждого взмаха над глазами; от этих покачиваний на глаза Фомы
часто падала тень, и они то темнели, то поблескивали. На густой рыжей бороде
его ярко светились пятна - отблески догоравшей зари. Круто очерченные плечи
вырывались из худой поддевки на волю. Спина была сутулая, но крепкая.
Рядом с ним сидела жена Федосья, баба с толстым, рябым, коричневым от
загара лицом. Из-под желтого платка на лоб у нее выбилась косица жестких на
взгляд волос и тоже ярко блестела, а руки ее, мокрые и красные, стягивали
бечевкой дыры в зеленоватом от тины бредне.
Широкая река в этом месте была разорвана на две части длинным островом
и, точно сердясь на это, катилась быстрее, заметно шевеля тонкую рогозу у
берега.
Остров зарос ольхою, и прямые, сухие на вид деревья с темной кожистой
листвой тоже горели, зажженные лучами заката, и смотрели в воду, яркие и
веселые.
- Бредень-то как исполосовали, страсть! - скрипнул по вечерней тишине
визгливый голос Федосьи.
- Ништо... Ведь старый. Сколько ему не мокнуть... - басовито отозвался
Фома. - Каку щуку выхватили, а тебе бредня жалко, - добавил он с укоризною.
- Жалко... Пожалеешь, - еще глубже резанула воздух Федосья. - Новый
вязать надоть.
- Ну и новый... Что ж ему, сто годов жить? Он свое отслужил, небось.
Фома приостановился немного, сдвинул со лба картуз, обтерся рукавом и
снова, врезаясь в средину воды длинным самодельным веслом, весело заговорил
с передышкой:
- Отхватывай... на кобыле на сватовой...
Фома служил лесником в архиерейском лесу; так называлась большая лесная
дача, имевшая столько владельцев, сколько сменялось архиереев в епархии. Лес
тянулся по обоим берегам большой сплавной реки, и на обязанности Фомы лежало
допускать в лес только монахов немноголюдного, тоже "архиерейского"
монастыря, а весь прочий люд изгонять без милосердия. И он, насколько
хватало его на двести десятин лесу, свято исполнял свои обязанности:
вытуривал баб, приходящих за грибами и ягодой, безжалостно гонялся за
мальчишками, вырезавшими удилища из черемухи, и вдохновенно ругал мужиков,
если захватывал их за порубкой. За все это он получал от старого
монастырского игумена о.Никона четыре рубля в месяц деньгами и необходимые
для жизни припасы натурой.
Жил он в лесу лет пятнадцать, привык к нему и если ходил из него в
соседнее село Загрядчину, то только затем, чтобы выпить водки.
Теперь он тоже был немного навеселе, но на самом законном основании:
разве можно было брести в холодной воде и не согреться водкой? Он ехал,
ощущая приятную теплоту в желудке, и думал, что когда они приедут домой, то
рыбу он отнесет к о.Никону и получит за это гривен восемь; половину он
отдаст, по обыкновению, Федосье, а половина будет все-таки его и пригодится
для Загрядчины.
И оттого, что он думал нечто приятное, толстое и рябое лицо Федосьи
казалось ему тоже приятнее, чем оно было на самом деле, и он с большим
хладнокровием слушал, как она пилила воздух скрипучими звуками своего
ворчанья.
Наклонившиеся над водой камыши недовольно шуршали длинными листьями,
когда





Содержание раздела