Сергеев-Ценский Сергей - Верховод
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский
Верховод
Рассказ
Однажды июньским утром шестеро ребят пошли в лес за грибами: Алеша и
Таня - брат и сестра, Миша и Рая, тоже брат и сестра, и Федька с Генькой -
двоюродные братья. Девочки были семилетки, их братья лет по десяти, Генька -
одиннадцати, Федька двенадцати лет.
Генька был разноглазый: один глаз серый, другой карий; голова - дыней,
грудь куриная, волосы светлые и торчали, как плавники; руки цепкие, и ноги
ступали отчетисто, точно слышали где-то барабан; тонкие губы сцепились
плотно и имели надменный вид; около губ белые следы лишаев; нос длинный, и
подбородок вперед.
Федька же был расплывчатый, мясистый, тяжелая голова книзу, губы в
обвис, на тупом носу капли пота. Он нес кошелку для грибов за спиною и, хоть
кошелка была пустая - только кусок хлеба да два огурца, - все-таки
по-рабочему гнулся.
Генька держал свою кошелку в руке.
- Не отставать! Эй! - прикрикнул Генька на девочек, и девочки,
набиравшие дорогой тощие букетики полевых цветов, названия которых они не
знали, тут же, заслышав окрик, бежали, схватившись руками.
Глядя на них с презрением, вот он спросил их вдруг:
- А сколько будет два да два?
- Четыре, - ответила Таня баском, плеснув золотой косичкой.
- Четыре, - согласилась с ней Рая, отбросив со лба черные кудряшки.
- А два мильена да два мильена? - спросил Генька.
- Ты с ума сошел, - тихо удивилась Таня.
Этого уж не посмела повторить Рая, только уширила выпуклые черные глаза
и повела узким плечиком.
А Генька даже не посмотрел на них. Он командовал брату:
- На тропку сворачивай!
- Зачем? - и медленно вытирал с носа пот рукавом Федька.
- Тебе сказано? - прикрикивал Генька, и Федька поворачивал на тропинку
с дороги, а за ним, перекидывая с руки на руку свои корзиночки, шли Алеша с
Мишей.
- Это мы опять на дорогу выйдем? - спрашивал Алеша певческим голоском.
- А то куда же? - рубил четко Генька.
- А в лес когда же свернем? - любопытствовал Миша, скрежеща на звуке
"р".
- Когда будет, - отзывался Генька, не желая говорить длинно, едва
разжимая надменные губы, ногами слушая невидимый барабан.
Дорога шла в гору изгибами; по тропкам совсем было круто, но ребята с
жаром взбирались по тропкам, потому что так скорее лес.
Необыкновенное солнце сияло. Каждый лист в кустах светился насквозь.
Всех жучков, которые спрятались в листьях, было видно, и Миша, черненький,
худенький мальчик, любитель жучков, бабочек, стрекоз, то и дело выхватывал
их на ходу вместе с листьями, кричал радостно: "А вот еще один!" - показывал
всем над головою и швырял подальше в кусты.
Рот у него был галчиный на маленьком лице, шея, как стебелек... Он все
ахал от умиления, и Генька говорил ему строго:
- Прикрой едалку, а то ворона влетит!
Миша темнил глаза, свешивал голову, но шагов через десять восхищался
снова и сиял. Рубашонка у него была линючая, синяя с красной вышивкой.
Алеша старался держаться ближе к Федьке. У него одного из всех на
голове торчала беленькая шляпка-лопушок. Он был такой же сытенький, как
сестра, только чернобровый, и от дороги и солнца раскраснелся. Рубашку он
снял и положил в корзинку и аккуратно работал острыми локтями и крылышками
лопаток.
- Ты обожгешься!.. Я вот маме скажу! - ворчала на него сзади Таня
баском, а он оборачивался к ней, хмурил брови, поджимал губы и грозил
кулаком.
Как девочки, так и Миша с Алешей только в первый раз вырвались далеко
от дома. Лес они видели только издали, и вот идут туда теперь - их
отпустили. Это было д
