Сергеев-Ценский Сергей - Взмах Крыльев
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский
Взмах крыльев
Стихотворение в прозе
I
Когда я шел домой, был вечер. Я был тогда еще небольшим, но ясно помню,
что я устал, еле передвигал несгибавшиеся ноги и хотел пить.
Целый день, с пяти часов утра, я дышал лесом, ловил рыбу в длинном и
тихом озере Глушице и лазил на тонкие верхушки деревьев за спелой черемухой.
На плече моем болтались плохо смотанные лески трех удочек, руки мне
оттягивала круглая кошелка с пятью подлещиками и красноперками, а губы были
черны и клейки от черемухи.
Впрочем, к поясу моему на веревочке был привязан по-охотничьи, за
шейку, хвостом вниз, полуощипанный голубь, счастливо отбитый мною у ястреба.
Этот голубь был моей гордостью.
Я представлял, как буду рассказывать об этом сестренке Тане подробно и
обстоятельно. Изображу, как увидел ястреба в кустах бирючины над оврагом, -
огромного, коричневого с белым; он сидел и рвал перья крючковатым клювом, и
голубиное мясо краснело под его когтями.
Я крикнул; он обернулся и поглядел кругло и хищно, вытянув шею. Я
бросился к нему с удочками наперевес; он выпустил добычу и шарахнулся
кверху, шумя листьями.
Через минуту он уже далеко тянул над полем к городу, тяжело шевеля
крыльями, а сизый белохвостый голубь лежал в моих руках еще теплый и мягкий.
Я представлял, как Таня будет осторожно гладить его пальцами,
прижиматься к нему бледненькой щекой и тягуче говорить: "Бе-едный голубчик!"
- а я в это время буду пить чай и торопливо есть булку. И когда я соображал
на ходу, сколько чашек чаю я выпью, выходили все двузначные числа, и булка
казалась необыкновенно вкусной.
Я прошел уже прилегавшие к больнице кирпичные сараи и огороды с
капустой и огурцами, прошел длинный желтый забор сада и подошел к тому
корпусу огромной больницы, в котором служил мой отец.
На белых стенах больницы мое усталое воображение чертило расплывчатые
зеленые пятна на темных лентах - деревья леса; под ними стрельчатые,
желтоногие, зеленые пятна - прибережную кугу; а еще ниже белые полосы - воду
Глушицы. Из воды лукаво смотрели верткие красноперки, а над деревьями
поднимались тучи ястребов с голубями в когтях.
Я почти спал, идя на прямых ногах, но когда вошел в темный коридор
больницы с асфальтовым полом и вечно сырым, густо пропитанным йодоформом
воздухом, то очнулся.
В нашу квартиру, поднявшись на третий этаж, вошел я совсем бодро и,
поставив в прихожей удочки, снисходительно передал выбежавшей навстречу Тане
кошелку с подлещиками и голубя.
Против ожидания, она только мельком взглянула на мою добычу, и тут же,
маленькая, худенькая, пепельноволосая, подняв на меня огромные синие глаза,
сказала испуганным шепотом:
- А у нас бешеный!
- Ты голубя-то видела? - не поняв как следует того, что она сказала, и
обиженный невниманием, спросил я.
Таня потрогала голубя за хвост, помолчала и опять тем же испуганным
шепотом, как и прежде, сказала:
- А у нас бешеный... че-ерный... Страшный... Кричи-ит!..
И в это время я услышал, как в самом конце коридора, где была
курительная комната, кто-то завыл протяжно и дико, потом зарычал и застучал
в двери.
Потом оттуда же низом над полом поползли скрежещущие, скребущие звуки,
кривые и острые.
Мне представился огромный черный ястреб с круглыми, желтыми, хищными
глазами и загнутым клювом. Он сидел на цепи, хохотал, бил в двери клювом и
разрывал их когтями.
И когда я подумал, что он может вырваться, я почувствовал, что холодею.
II
Я не знаю, почему в наше мирное терапевтическое отделение, к
