Силецкий Александр - Пещера На Склоне Горы
Александр СИЛЕЦКИЙ
ПЕЩЕРА НА СКЛОНЕ ГОРЫ
- Назад! Назад!
Это было последнее, что Чингиз услышал. Потому что сам же и
кричал, предостерегая пастушонка, парнишку лет тринадцати, который, не
подозревая о грозящей им беде, не спеша объезжал на коне отару овец.
В ту самую секунду содрогнулись - едва заметно поначалу -
гигантские снежные наносы, грозными козырьками нависшие над ближними
скалами.
Где-то в горах, очевидно, случился обвал. Земля заколебалась, и
все, что могло придти в движение, теперь неудержимо покатилось,
понеслось...
Чингиз клял себя последними словами - это он был виноват:
недоглядел, недорассчитал, как дурачок, поддался на мальчишеские
уговоры пастушонка: естественно, здесь пастбище отменное, и трава
сочная, и ветры не гуляют, ну, а то, что близко снежные карнизы и за
ними тянется ледник - так ведь они, похоже, намертво застыли,
безопасно...
Но думать обо всем этом было поздно. Стихия, разгоняясь,
настигала...
Пастушонок-то, внизу, еще может и успеть...
Чингиз прикинул: сам он точно на пути удара, и основная часть
отары - тоже здесь.
Как все нелепо!..
Даже чудо не спасет.
И тогда Чингиз, набрав сколько мог воздуха, с отчаянием закричал:
- Назад! Назад! Лавина! Поворачивай назад!
Он мысленно прочел свою охранительную мантру. Но толку? Судьба,
наверное...
Хоть до него и доносились вести о великих переменах на равнине, да
и здесь, в горах, не все спокойно было - то вдруг набегали басмачи, то
приходили им на смену тоже чужаки в каких-то островерхих
краснозвездных шапках, - все равно Чингиз, как, впрочем, многие его
односельчане, Закон Судьбы не соединял с тем, что творится в мире.
Там - свое, а есть еще и посильнее власть... В другом, куда как
большем и могучем мире, где также у любого - свой Закон, вот только не
для всякого открыт...
Обидно, не успел договорить с учителем из новой школы, что приехал
к ним недавно - объяснял все: мол, прислали грамоте детей учить. И
остальных, кто пожелает.
Занятный человек, из тех, кто в шапках со звездой... Не злобный.
Знания имел большие, интересно говорил, хотя порой и не совсем
понятно; впрочем, обещал: вот погодите, жизнь наладится - и сами
разберетесь, я вам помогу. Повремените...
Эх, да что теперь жалеть!.. Всему, как видно, - свой черед...
Он мельком глянул в сторону подпаска. Что же он? Неужто не
услышал?
Нет, все в порядке. Пастушонок услыхал и круто повернул коня.
Обе собаки привычно кинулись наперерез остаткам стада и, громко
лая, погнали его вслед за всадником.
Первый снежный карниз с неимоверным ревом оторвался от уступа, а
за ним, разгоняясь вниз по склону, уже мчались, сокрушая все,
другие...
Чингиз на миг зажмурился, чтобы не видеть этой белой, страшной
смерти, и разом дьявольская сила закрутила его, сдавила, ударила и
вдруг потрясла невероятной тишиной. И тотчас темнота заполнила весь
мир...
А потом он неожиданно для себя ожил. Он ощутил, что силы
возвращаются к нему, что он все слышит, может говорить... Будто в
волшебном сне!
Я пришел к Абсолюту, подумал Чингиз, и меня Единое приняло в лоно
свое, и теперь я буду вечен, как самый Абсолют, ибо я сделался его
законами, я - часть его...
Но тут он заметил отблеск дымного костра, услышал тихий непонятный
говор - рядом, в метре от себя, и понял: ерунда, он все-таки сумел
спастись!
До странного легко и невредимо выкарабкался из-под толщи снега...
Чингиз уперся ладонями в подстилку из сухой травы и так,
полупривстав, пугливо огляделся.
Он был в пещере, вход в котору
