Библиотека в кармане -русские авторы

         

Симонов Константин - Живые И Мертвые (Живые И Мертвые, Книга 1)


Константин Симонов
Живые и мертвые
Книга первая. Живые и мертвые
1
Первый день войны застал семью Синцовых врасплох, как и миллионы других
семей. Казалось бы, все давно ждали войны, и все-таки в последнюю минуту
она обрушилась как снег на голову; очевидно, вполне приготовить себя
заранее к такому огромному несчастью вообще невозможно.
О том, что началась война, Синцов и Маша узнали в Симферополе, на
жарком привокзальном пятачке. Они только что сошли с поезда и стояли возле
старого открытого "линкольна", ожидая попутчиков, чтобы в складчину
доехать до военного санатория в Гурзуфе.
Оборвав их разговор с шофером о том, есть ли на рынке фрукты и
помидоры, радио хрипло на всю площадь сказало, что началась война, и жизнь
сразу разделилась на две несоединимые части: на ту, что была минуту назад,
до войны, и на ту, что была теперь.
Синцов и Маша донесли чемоданы до ближайшей скамейки. Маша села,
уронила голову на руки и, не шевелясь, сидела как бесчувственная, а
Синцов, даже не спрашивая ее ни о чем, пошел к военному коменданту брать
места на первый же отходящий поезд. Теперь им предстояло сделать весь
обратный путь из Симферополя в Гродно, где Синцов уже полтора года служил
секретарем редакции армейской газеты.
К тому, что война была несчастьем вообще, в их семье прибавлялось еще
свое, особенное несчастье: политрук Синцов с женой были за тысячу верст от
войны, здесь, в Симферополе, а их годовалая дочь осталась там, в Гродно,
рядом с войной. Она была там, они тут, и никакая сила не могла перенести
их к ней раньше чем через четверо суток.
Стоя в очереди к военному коменданту, Синцов пробовал представить себе,
что сейчас творится в Гродно. "Слишком близко, слишком близко к границе, и
авиация, самое главное - авиация... Правда, из таких мест детей сразу же
могут эвакуировать..." Он зацепился за эту мысль, ему казалось, что она
может успокоить Машу.
Он вернулся к Маше, чтобы сказать, что все в порядке: в двенадцать ночи
они выедут обратно. Она подняла голову и посмотрела на него как на чужого.
- Что в порядке?
- Я говорю, что с билетами все в порядке, - повторил Синцов.
- Хорошо, - равнодушно сказала Маша и опять опустила голову на руки.
Она не могла простить себе, что уехала от дочери. Она сделала это после
долгих уговоров матери, специально приехавшей к ним в Гродно, чтобы дать
возможность Маше и Синцову вместе съездить в санаторий. Синцов тоже
уговаривал Машу ехать и даже обиделся, когда она в день отъезда подняла на
него глаза и спросила: "А может, все-таки не поедем?" Не послушайся она их
обоих тогда, сейчас она была бы в Гродно. Мысль быть там сейчас не пугала
ее, пугало, что ее там нет. В ней жило такое чувство вины перед
оставленным в Гродно ребенком, что она почти не думала о муже.
Со свойственной ей прямотой она сама вдруг сказала ему об этом.
- А что обо мне думать? - сказал Синцов. - И вообще все будет в
порядке.
Маша терпеть не могла, когда он говорил так: вдруг ни к селу ни к
городу начинал бессмысленно успокаивать ее в том, в чем успокоить было
нельзя.
- Брось болтать! - сказала она. - Ну что будет в порядке? Что ты
знаешь? - У нее даже губы задрожали от злости. - Я не имела права уехать!
Понимаешь: не имела права! - повторила она, крепко сжатым кулаком больно
ударяя себя по коленке.
Когда они сели в поезд, она замолчала и больше не упрекала себя, а на
все вопросы Синцова отвечала только "да" и "нет". Вообще всю дорогу, пока
они ехали до Москвы, Маша жила как-то механически: пи





Содержание раздела