Симонова Мария - Йернские Волки
Мария СИМОНОВА
ЙЕРНСКИЕ ВОЛКИ
Впереди была темнота, а позади с ревом, огнем и грохотом рвалось, расставаясь в муках с почти разумной жизнью, организованное железо. Хан падал вперед, в темноту, обхватив руками хрупкое живое существо, в тщетной надежде заслонить его собой от огня и горячих осколков, и уже в отчаянии осознавая - не спасти, не успеть… Догнала и ударила в спину волна опаляющего жара, что-то тяжелое остро стукнуло в затылок… Окружающая реальность, треща и завывая, скомкалась в первородную точку.
“Конец?..”
Сжавшись до предела, точка сущего начала вновь распухать и вдруг взорвалась, развернувшись картиной недавнего прошлого; едва вспыхнув в сознании, прошедшая реальность тут же принялась прокручиваться заново.
“Да, - отстраненно подумал Хан, - с этого, пожалуй, все и началось…”
1.
- Эй-эй, полегче… Отстань, говорю… Да скоко ж можно… Я тебе что - перпетуум мобиле?..
- Нет, ты мне делиниум тремнис.
- Что-о-о?..
- Не что, а где.
Девчонка отодвинулась, потянулась всем телом, как довольная кошка и по-кошачьи легко вскочила с брошенной на каменный пол одежды.
- Пить хочется… - сообщила она, направляясь к уже прорисовавшейся в темноте трещине выхода, и как была, в чем мать родила, выскользнула наружу, на мгновение загородив узким силуэтом извилистую полосу раннего бледного утра, робко заглядывающего в пещеру.
Хан без выражения глядел ей вслед из темноты, привычно задерживая гримасу эмоции на “внутреннем лице”, хотя сейчас и в его “внешнее” лицо стало некому заглядывать; да и гримаса была незначительной - всего-навсего мимолетное удивление. Но привычка, выработанная еще в юности, в летно-разведывательной школе на Санта Иглс, давно стала его второй натурой, перейдя в разряд “безусловных рефлексов”.
Киску эту он подцепил вчера, под вечер, вернувшись к месту стоянки своего катера из двухнедельного рабочего рейда по Леу-Сколту; вернее, это она его “подцепила”, а точнее сказать - приклеилась намертво, стоило ему выделить ее взглядом в расслабляюще оборванной и демобилизующе моторизованной девичьей стае: бронзовые заплатки тел, матово улыбающиеся в прорехи потертой кожи, холодные глаза из под пыльных прядей волос, мятущихся по ветру над сумбурным стойлом усталого железа с “лысыми” покрышками. И вся эта “тяжелая” кавалерия в шестнадцать лохматых голов и одиннадцать рогатых - количество Хан машинально и безошибочно определил на глаз - умудрилась устроить привал не где-нибудь в абстрактном чистом поле, а у самой кромки его собственного, Ханова, защитно-маскировочного поля!
Точнее - не его, а его “семерки”, что было, в общем-то, почти без разницы. Силовой колпак - восемь метров в диаметре и два с половиной в высоту - работающий от генератора на “вечных” слингеровых батареях - помимо своей прямой защитной функции призван был в отсутствие хозяина камуфлировать под окружающий ландшафт стремительные очертания “Спирита” - военно-разведывательного катера - “Мечты Шпиона” - по меткому выражению одного из “мечтателей”.
Незримый восьмиметровый пятачок у самой границы безбрежной степи с высоченной - свороти-шею - горной грядой - разумеется, никак невозможно ни обойти ни объехать сей “оазис” такой многочисленной компанией! Похоже, что “эскадрон девчат летучих”, бороздя степные просторы, наткнулся с разгону на невидимое препятствие, неясной ему - эскадрону - природы и устроил возле него временный привал, чтобы устранить последствия столкновения, а заодно и разобраться с непонятным феноменом, нежданно воздвигшимся на пути. Судя по россыпям бит
