Скаландис Ант - Супердопинг
Ант Скаландис
Супердопинг
Фехтовальный зал, где я протираю подметки о медную проволоку дорожек и
с кровожадным упорством пытаюсь ткнуть кончиком шпаги в тела моих друзей,
находится на первом этаже. Здесь же, в соседних залах тренируются боксеры,
вольники и каратисты. Каратисты похожи на ораву психов, забывших
человеческую речь и изъясняющихся гортанными криками, а кимоно на них -
как смирительные рубашки. Боксеры, даже с переломанными носами, выглядят
гораздо нормальнее. А наверху, надо всем этим простирается красавец-манеж,
обитель "королевы спорта". Там наша Машка поплевывает на ладони и
перебрасывает из руки в руку свой чугунный шарик, выкрашенный голубой
краской, и прижимает его к подбородку. Там длинноногий Клюквин со зверской
рожей рвет шипами тартан и, в тысячный раз повторив заветную комбинацию
"скачок - шаг - прыжок", зависает над ямой с разноцветными обрезками
пористой резины. Иногда я прихожу посмотреть на них, иногда они на меня,
но обычно мы заканчиваем тренировки одновременно и встречаемся уже в
подвальном этаже, в финской бане, всегда в одном и том же номере,
закрепленном за нами в эта часы. Туда же подходит и Панкратыч. Попарившись
строго по науке (Панкратыч обучил нас хитрой системе со сдвоенными
заходами, контрастным душем и отдыхом по минутам - он даже часы с собой в
парилку таскает), мы поднимаемся в буфет и сидим там за нашим традиционным
столиком. В обычные дни недолго, а по субботам иногда больше часа.
Сегодня суббота. Никто никуда не спешит. Машка и Клюквин пьют фанту,
Панкратыч - пепси-колу, а я беру бутылку пива. Вообще я пива не пью,
понимаю, что не спортивный это напиток, но по субботам иногда позволяю
себе бутылочку или две.
Панкратыч смотрит на мою бутылку и с важностью в голосе изрекает:
- Пиво - это импотенция.
- Иди ты! - деланно удивляюсь я. - Прямо так вот, с одной бутылки?
По-моему, активные занятия спортом представляют в этом плане гораздо
большую опасность.
- И то верно, - соглашается Панкратыч.
- А Машка спрашивает:
- А водка? Что бывает от водки?
- Водка - это делириум тременс.
- Чего-чего? - Машка как всегда не понимает умных речей Панкратыча.
- Белая горячка, - поясняет Клюквин и тут же говорит:
- Чего-то у нас дурацкий разговор пошел, вы не находите? А я вот все
сижу и думаю: в судействе по тройному прыжку есть один крупный изъян -
неточность в определении третьего касания.
- Ой, тоска! - вздыхает Машка.
Клюквин не удостаивает ее вниманием и продолжает:
- Вот, например, я. Мне в прошлом году на Союзе пришили третье касание
в самой удачной попытке, а я-то чувствовал, что его не было. Но мне не
верят, и это естественно. Значит нужно делать вторую пластилиновую полосу.
- Можно, - не возражает Панкратыч, - но эту полосу придется делать
слишком широкой, шаг-то у всех разный, будут на твой пластилин попадать и
во время толчка, истыкают весь... Нет, здесь нужно совсем другое решение.
Например, сделать дорожку из материала, на котором видны следы, но
недолго, а только до замера результата. Пока такого нет, а если придумают,
может, перестанут в прыжках фиксировать заступы и будут вообще замерять
чистое расстояние.
- А ведь это и сейчас можно, - замечает Клюквин.
- Можно, - соглашается Панкратыч, - да только волынки много и традиции
менять не хочется.
- Вот именно! - подхватываю я. - Традиции, из-за этих традиций в спорте
не достаточно используют технику и прочие новшества. Да если б внедрить
все, что есть на сегодняшний день, половину рекордов мож
