Библиотека в кармане -русские авторы

         

Слепухин Юрий Григорьевич - Перекресток


Юрий Григорьевич Слепухин
Перекресток
Роман
В известном романе "Перекресток" описываются события, происходящие в
канун Великой Отечественной войны.
Памяти моего отца -
Григория
Пантелеймоновича
Слепухина
(Кочеткова)
Пролог
Уже пятый час без остановки, подхлестываемые стремительными взмахами
шатунов, бешено крутились высокие - в полтора человеческих роста - колеса
мощного коломенского паровоза. Открытые семафоры проносились мимо; путь был
свободен - он летел под колеса километр за километром, холодно и безучастно
отсвечивая синеватым блеском металла. Над полотном железной дороги, над
желтыми от суглинка полями и поросшими бурьяном оврагами висел густой
осенний туман.
Южный экспресс вышел из Москвы на рассвете. Позади остались редкие
группы провожающих на перроне, лачуги и новостройки предместий, дымные
корпуса, трубы, штабеля угля, мокрые дощатые платформы пригородных станций,
дачки с резными мезонинами и стальные мачты высоковольтных линий. Экспресс
торопился; его длинное членистое тело, составленное из десяти темно-синих
пульманов, содрогалось от нетерпения и мускулисто выгибалось на поворотах
пути, чтобы - снова распрямившись стрелой - дальше и дальше со всего размаха
вонзаться в туман, оставляя за собой быстро глохнущий грохот и разорванные
клочья дыма, медленно оседающие на полотно.
Шел тридцать шестой год, и была осень - холодное октябрьское утро
тысяча девятьсот тридцать шестого года.
В длинном лакированном коридоре было тихо. Ритмично покачивались
занавески, ровно блестел ряд начищенных дверных ручек; не нарушая тишины,
делая ее лишь более ощутимой, из одного купе доносились негромкие голоса да
под ковровым настилом пола глухо и безостановочно рокотали колеса.
Военный с двумя шпалами на черных петлицах, вышедший в коридор
покурить, стоял у окна, пошатываясь в такт работе рессор и время от времени
точным жестом поднося к губам папиросу. За толстым стеклом, затуманенным
осевшей влагой, с утомительным однообразием взлетали и медленно опадали
телеграфные провода, мелькали столбы, косо перечеркнутые поперечинами с
аккуратными рядками зеленых стеклянных изоляторов. Подальше - на самой
границе тумана, белесой стеной подступившего к полотну, - реже и медленнее
пробегали потемневшие от непогоды шалашики, составленные из решетчатых щитов
снегозадержания.
Когда-то они с братом каждый год в конце лета тоже строили себе шалаш -
оперативную базу для глубоких рейдов по окрестным садам. Помешанный на
индейцах, Виктор называл это вигвамом. Странно, что даже сейчас - почти
тридцать лет спустя - он отлично помнит еще запах "вигвама": сенокосный
аромат вянущей травы, наваленной на каркас из жердей, и прохладный -
награбленной антоновки...
Да, почти тридцать лет. А теперь от брата осталось только это
непонятное существо, сидящее там, в купе, да обведенная черным заметка:
"Народный комиссариат тяжелого машиностроения с прискорбием извещает о
кончине Виктора Семеновича Николаева, главного инженера Востсибмашстроя,
погибшего при исполнении служебных обязанностей 29 сентября 1936 года".
В последний раз они виделись четыре - или три? - нет, четыре года
назад. Виктор заехал к нему на одну ночь, возвращаясь из очередной поездки в
Америку, и привез подарки - хитро устроенную американскую трубку с
прозрачным мундштуком и бутылку хорошего французского коньяка. Трубка была
потеряна очень скоро, на осенних тактических занятиях, а коньяк они тогда
выпили вдвоем, пока Виктор рассказывал свои впечатления об





Содержание раздела