Снегов Сергей Александрович - Галактическая Одиссея
Сергей Александрович Снегов
ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ОДИССЕЯ
Научно-фантастическая повесть
Глава первая
ВЕЛИКИЙ АРН НА ПОКОЕ
Что Арнольд Гамов, выйдя на пенсию, уединился в домике на
заповедной Куршской косе юго-восточной Балтики, мне было из-
вестно. И что он не откликается на телефонные звонки, не от-
вечает на письма и телеграммы, не принимает приглашения на
торжественные встречи и деловые совещания, тоже не составля-
ло секрета. Я все же решился проникнуть к нему. Я надеялся,
что самый знаменитый звездопроходец нашего времени заинтере-
суется моделью сверхмощного галактического крейсера, разра-
ботанного в нашем конструкторском бюро. Экспертная комиссия
Большого Совета отвергла этот вариант космического корабля,
компьютер Института Звездонавигации из ста восьмидесяти ты-
сяч слов, хранившихся в его памяти, выбрал только два для
оценки конструкции: "Неразумно смело". После такого убийс-
твенного заключения нам оставалось лишь поднять руки. Мои
сотрудники, не пожелав сдаваться, задумали привлечь к экс-
пертизе Гамова.
Но он не ответил на письмо. Институтские астронавигаторы
ехидничали: легче-де спроектировать новый корабль на "отлич-
но", чем добиться от старого поисковика хотя бы малого знака
внимания. Тогда я взял расчеты и чертежи и вылетел к Гамову.
Я знал, что у него живет садовник Таллиани и что тот лишь по
профессии садовник, а по призванию - цербер: свирепо спрова-
живает любого сразу после фразы "Здравствуйте, я хотел
бы...", а кто немедленно не убирается, тому предстоит любо-
ваться распахнутыми пастями трех чудовищных догов, ждущих
лишь сигнала, чтобы прыгнуть. Признаться, я не очень верил
таким россказням. В прошлом, говорят, бывали и злые сторожа,
и цепные собаки, и замки на дверях, и прочие жуткие вещи, о
которых ныне давно забыли. Правда, от Арнольда Гамова, когда
он ходил в дальний поиск, всегда ждали необычайного. "Чуда-
коватые находки вполне в духе великого Арна", - выразился о
его открытиях друг Гамова Крон Квама. Не удивительно, что и
на Земле он, постаревший, но сохранивший прежнюю чудакова-
тость, не слишком считался с обычаями.
Это вступление должно объяснить, почему я три раза звонил
у ворот, не решаясь перешагнуть порога. Никто не откликался.
Не показывался и садовник Том Таллиани, которым меня пугали,
не появлялись готовые разорвать исполинские псы. Я прошел по
дорожке, обсаженной сиренью и розами, к домику. Кончался
май, сирень пьяно цвела, распускались розы. В липах, обсту-
пивших дом, заливались соловьи. Домик был одноэтажный, три
окна на дорогу, столько же на море, с верандой на юг. Посту-
чав в дверь, я убедился, что она не заперта, и вошел. В доме
было пять комнат, четыре небольшие, одна побольше, со стере-
оэкраном и стеклянными шкафами - что-то вроде музея минера-
логии и чучел неземных животных. Никого в комнатах не было.
Я вышел на веранду. От нее шла дорожка на берег. Я направил-
ся к морю.
Садик метрах в двадцати от домика упирался в береговую
дюну. Песчаная, невысокая, засаженная - для крепости - колю-
чими кустиками, дюна служила естественной защитой от моря:
даже в бурю волне не одолеть такой преграды. Балтика, свет-
лая, в белой пене катящихся на берег волн, открылась наот-
машь. Шел шторм с юго-запада, странный, мало напоминающий
обычные бури, когда ветер гонит валы, клонит деревья, свис-
тит травой и ветками, вздымает песок. Волны взметались нема-
лые, метра на два, а ветра не было. Зрелище безветренной бу-
ри захватило меня, я не вдруг зам
