Библиотека в кармане -русские авторы

         

Соболев Леонид Сергеевич - Моря И Океаны


Леонид Сергеевич Соболев
Моря и океаны
I
Степь уходила вдаль, обширная и ровная, как море. Желто-зеленая и
плоская ее гладь упиралась в синее жаркое небо, отмечая горизонт безупречной
линией, которая присуща только морю.
Но воздух был сух, и море было далеко.
Мы были в северо-восточном углу Казахстана, у самой китайской границы,
почти в центре Европейско-Азиатского материка. Степи, пустыни, горы, поля,
холмы, джунгли, тундры - невообразимые пространства земли, поросшей зеленью,
лесами или просто голой, - отделяли нас от какого-либо моря: три с половиной
тысячи километров было до Балтийского моря, столько же - до Черного и до
Японского, две с половиной тысячи - до Карского на севере и до Индийского
океана на юге. Даже Каспий - это внутреннее, родное степям море - и тот
плескался где-то в двух с половиной тысячах километров. Самой обширной
акваторией была здесь запруда арыка у мельницы. В ней мы только что
выкупались, соблюдая очередь: водное это пространство могло одновременно
вместить не более пяти пионеров (или трех пионеров и одного писателя).
Тем удивительнее, казалось, была тема нашего разговора. Здесь, в
равновеликом удалении от морей, мы разговаривали о Военно-Морском Флоте, о
типах кораблей, о войне на море, а также о расцветке сигнальных флагов.
Беседа началась, конечно, с метрополитена, потом по ассоциации с
большим городом свернула на Ленинград, и тут рассудительный Миша, сын
пограничника, взглянул в корень.
- А у вас ведь тоже близко граница. Она по морю идет, да? Как вы ее там
защищаете?
Пионер, выросший у границы, не мог не задать этого конкретного и
беспокойного вопроса, услышав про город, находящийся вблизи границы. Сын
пограничника, он угадал ту настороженность, в которой непрерывно пребывал
долгие годы весь Краснознаменный Балтийский флот. Граница была тогда
действительно близко. Слишком близко...
Неподалеку от огромного города Советской страны граница бежала в
тревожных шорохах кустов, в невнятной тени деревьев, по непроходимым как
будто финским болотам - и обрывалась в воду... Море! Как оно манит всех, кто
боится шороха кустов, кто за каждым деревом чует пристальный взгляд
пограничника и черный кружок трехлинейного дула, останавливающий всякое
движение. Море - бесшумная, не сохраняющая следов, удобная, гладкая вода, в
которой исчезает граница!..
Но в этой воде, как большой восклицательный знак, возникает длинный и
узкий остров. Молчаливое многоточие фортов возле него выразительно
подтверждает это немое предостережение. Невидимые на воде, четко очерчены на
картах круги обстрела орудий, и стыки их тонких линий проводят по морю ту же
непроходимую черту, которая на земле зовется границей. Верно и твердо они
ведут ее до другого берега и передают опять в шорох кустов, в тень деревьев,
в обрывы и в болота - и в пристальный взгляд пограничников.
Если вечером смотреть из Кронштадта в сторону Ленинграда, там дрожит в
небе непрекращающимся северным сиянием огромное зарево огней. Синие молнии
двух тысяч трамвайных дуг, непрестанно выключаемый и зажигаемый свет в
сотнях тысяч квартир, огненные отблески цехов вечерней смены, мчащиеся лучи
автомобильных фар, окна театров и Домов культуры, вспыхивающие в антрактах,
- все эти незаметные в отдельности изменения света, сливаясь, заставляют
зарево работающего и одновременно отдыхающего города действительно дрожать в
ночном небе живым дыханием сильного и счастливого гиганта.
Взглянешь в сторону моря - там тихо и черно. Только неустанно





Содержание раздела