Соболев Леонид Сергеевич - Одно Желание
Леонид Сергеевич Соболев
Одно желание
I
Под Одессой у моряков, сошедших с кораблей на берег для смертного боя,
я встретил восьмилетнего мальчика с синими глазами. Ясные и открытые, они
смотрели на мир со всей чистотой младенчества - любопытно и жадно. Он был
сыном морского полка. Его подобрали в той деревне, откуда недавно выгнал
фашистов короткий и страшный матросский удар. Ему справили ладный бушлатик,
подогнали бескозырку и дали трофейный кинжал. Он совался не в свои дела,
шалил, бегал, подбирал гранаты и патроны - настоящий ребенок своего
возраста.
Но порой он садился у орудия, охватывал колени и замирал И синие его
глаза останавливались, и смертный взрослый ужас стоял в них неподвижно и
холодно. Так холодно, что в первый раз, когда я это увидел, дрожь пробежала
у меня по спине. Тогда капитан тотчас подходил к нему и, нежно приподымая,
прижимал его к себе Мальчик всхлипывал и рыдал, и скоро детские слезы
вымывали из синих глаз ужас.
Эти синие глаза видели, как люди в чужой форме привязали его отца,
председателя колхоза, к двум танкам и разорвали пополам.
II
Горе стоит над миром. Огромное человеческое горе тяжкой пеленой
обволакивает земно" шар. Он в огне. Жадное пламя войны перебрасывает языки
через океаны, лижет материки и острова, пылает на экваторе и бушует у
полюса.
Горе стоит над миром. Пылающий, стонущий, перемазанный кровью и облитый
слезами старый земной шар вкатывается в Новый год. Миллионы раз начинала
Земля свой очередной оборот вокруг Солнца. Но с тех пор когда люди стали
вести счет этим оборотам, назвав их годами, никогда еще не несла на себе
Земля столько человеческого горя.
Были мировые катаклизмы. Сползали с гор ледниковые поля, раздавливая
целые племена. Проваливались в океаны материки, унося с собой целые народы.
Но сама слепая стихия не причиняла человечеству столько страданий, сколько
рождено их сейчас злой волей людей, стремящихся к мировому господству.
В день Нового года первым моим словом было проклятье. Проклятье тем,
кто поджег земной шар, кто подготовил и начал эту войну, кто вселил ужас в
синие детские глаза.
Если бы я мог собрать в один образ, в одно слово все человеческое горе,
порожденное фашизмом, все стоны и вопли, все жалобы на сотне языков, все
слезы, страдания и молчаливые безумные взгляды, все последние короткие
вздохи предсмертья, всю горечь расставания с жизнью, весь ужас потери
близкого человека, все разрушенные фашизмом мечты - от большого замысла
ученого до обыкновенной человеческой тоски по любимым губам, по родному
теплу, все уничтоженные войной плоды человеческого труда - от огромного
Днепрогэса до наивной авиамодели, сделанной детскими руками и раздавленной
сапогом фашистского солдата, если бы собрать все страшные уходы с родных
полей, от хат, заводов, городов, все поруганные девичьи тела, разбитые
головы младенцев, седые бороды, залитые кровью, и показать тем, кто облек
земной шар в этот кровавый и слезный туман...
Но к чему?
Зверь и тот сошел бы от этого с ума. Эти люди не сойдут. Им не с чего
сходить. В них нет ни человеческого ума, ни сердца. Сталь топора не
чувствует, что она крушит живую ткань и обрывает человеческую жизнь.
Машина, сошедшая с ума, не была бы страшнее этих людей: у нее было бы
меньше выдумки. Она бы просто убивала.
Оставим проклятья. Они бесполезны.
III
Группа больших советских военачальников пробиралась к осаждаемому
фашистами городу. Рельсы оказались взорванными авиабомбой. Пришлось идти три
километра, чтобы
