Соколов Михаил - Крематорий
Соколов Михаил
КРЕМАТОРИЙ
Труба была метров сорок с небольшим и со стороны не казалась слишком
высокой. Впрочем. мало ли что покажется "не слишком" со стороны; я
преодолел только треть пути и сейчас, бросив взгляд на световое табло,
приклеенное к фасаду центрального корпуса, удивился: было 10 часов 18
минут, а начал восхождение в 9-01. Порыв ветра, наказывая, бросли горсть
пыли в лицо, - мгновенно взмокшие ладони скользнули по глазуированной
плитке, которой, по чьей-то извращенной воле (я догадывался чьей), была
выложена труба котельной. Плитка была разных цветов, так что
сине-бело-черный узор маскировал пунктир ступеней, обвивавших по спирали
тело трубы до самого-самого верха. Остается добавить, что ступени, словно
пулевые отметины после взлетевшего вертолета, располагались не очень далеко
друг от друга, но для меня - увы! - совсем не близко: см в 40. И мои широко
распахнутые руки мокро скользили по глазури, тщетно стараясь обнять гладкое
тело трубы - ухватиться было не за что. У меня дрожали икры; ширина
ступеней была двенадцать см, - об этом, мечтательно щурясь, поведал Аркадий
Сергеевич. Вам будет очень трудно, продолжал он и вид у него в тот момент
был как у человека, который сотни раз рисовал себе картину в своем
воображении и сейчас, когда она стала реальностью, наслаждается ею в полной
мере.
Порыв ветра заставил пошатнуться; если не брать во внимание ужас моего
положения в целом, особую неприятность доставлял перенос тяжести тела на
новую ступеньку; каждый раз перетекая на шажок выше я внутренне замирал, а
тут, - ветер сердито подтолкнул меня, сердце подпрыгнуло и застряло где-то
в горле, где и осталось, успокаиваясь вместе со стихией. Если ветер ударит
меня посильнее, меня снесет к чертовой матери. Успею ли я вскрикнуть,
прежде чем расплескаюсь о ровный бетон заводского плаца?
Ветер успокоился; я заметил, что пытаюсь двигаться быстрее и мысленно
одернул себя, - не увлекайся. Как бы мне помог этот совет раньше, и
какой-то частью не занятого моментом сознания, я, вместе с дрожью
мускульного напряжения, был пронзен электрической судорогой нестерпимого
стыда: как же я попался этому грязному ублюдку, этому Аркадию Сергеевичу,
этому сладкому похотливому коту... О! если бы можно было когтями вцепиться
в прошлое, за волосы втащить обратно в настоящее утраченные возможности,
снова воскресить начало моего оперативного задания, непыльную работу
вышибалы в "Алом маке" - достаточно приличном кабаке, одним из многих,
принадлежащих "самому" - то есть Кулагину Аркадию Сергеевичу.
- Бери, бери, - настаивал Кулагин два часа назад. - Не укусит. Это
твое будущее. На первое время хватит.
А незадолго перед этим, из приемной - там я, к изумлению своему,
заметил замначальника Управления внутренних дел нашего города полковника
Карамазова, - меня втолкнули к нему, к Кулагину, в кабинет. Я знал,
конечно, что он родом откуда-то с Кавказа, но если бы и не знал, одного
взгляда на пеструю роскошь помещения было достаточно, чтобы сделать
нехитрый вывод о южном происхождении здешнего хозяина, - ботинки мои
утонули в мягком ворсе ковра (персидского!), по стенам, тоже завешанным
коврами, висели сабельки, кинжальчики и пистолетики, - разумеется,
коллекционные. Сам хозяин утонул в кожаном кресле и с ленивой улыбкой,
легкое превосходство которой бесило меня ещё с нашей первой встречи, кивнул
мне. Он продолжал улыбаться, когда подталкивал ко мне толстый большой
конверт пухлым пальцем с впившимся в плоть золотым перс
