Солженицын Александр И - Образованщина
Александр Солженицын
Образованщина
1
Роковые особенности русского предреволюционного
образованного слоя были основательно рассмотрены в "Вехах" - и
возмущенно отвергнуты всею интеллигенцией, всеми партийными
направлениями от кадетов до большевиков. Пророческая глубина
"Вех" не нашла (и авторы знали, что не найдут) сочувствия
читающей России, не повлияла на развитие русской ситуации, не
предупредила гибельных событий. Вскоре и название книги,
эксплуатированное другою группой авторов ("Смена вех") узко
политических интересов и невысокого уровня, стало смешиваться,
тускнеть и вовсе исчезать из памяти новых русских образованных
поколений, тем более - сама книга из казенных советских
библиотек. Но и за 60 лет не померкли ее свидетельства: "Вехи"
и сегодня кажутся нам как бы присланными из будущего. И только
то радует, что через 60 лет кажется утолщается в России слой,
способный эту книгу поддержать.
Сегодня мы читаем ее с двойственным ощущением: нам
указываются язвы как будто не только минувшей исторической
поры, но во многом - и сегодняшние наши. И потому всякий
разговор об интеллигенции сегодняшней (по трудности термина
"интеллигенция" пока, для первой главы, понимая ее: "вся масса
тех, кто так себя называет", интеллигент - "всякий, кто
требует считать себя таковым") почти нельзя провести, не
сравнивая нынешних качеств с суждениями "Вех". Историческая
оглядка всегда дает и понимание лучшее.
Однако, нисколько не гонясь сохранить тут цельность
веховского рассмотрения, мы позволим себе, со служебною целью
сегодняшнего разбора, суммировать и перегруппировать суждения
"Вех" в такие четыре класса:
а) Недостатки той прошлой интеллигенции, важные для
русской истории, но сегодня угасшие или слабо продолженные или
диаметрально обернутые.
Кружковая искусственная выделенность из общенациональной
жизни. (Сейчас - значительная сращенность, через служебное
положение.) Принципиальная напряженная противопоставленность
государству. (Сейчас - только в тайных чувствах и в узком
кругу отделение своих интересов от государственных, радость от
всякой государственной неудачи, пассивное сочувствие всякому
сопротивлению, своя же на деле - верная государственная
служба.) Моральная трусость отдельных лиц перед мнением
"общественности", недерзновенность индивидуальной мысли. (Ныне
далеко оттеснена панической трусостью перед волей государства.)
Любовь к уравнительной справедливости, к общественному добру, к
народному материальному благу парализовала в интеллигенции
любовь и интерес к истине; "соблазн Великого Инквизитора": да
сгинет истина, если от этого люди станут счастливее. (Теперь
таких широких забот вовсе нет. Теперь:
да сгинет истина, если этой ценой сохранюсь я и моя
семья.) Гипноз общей интеллигентской веры, идейная нетерпимость
ко всякой другой, ненависть как страстный этический импульс.
(Ушла вся эта страстная наполненность.) Фанатизм, глухой к
голосу жизни. (Ныне - прислушивание и подлаживание к
практической обстановке.) Нет слова, более непопулярного в
интеллигентской среде, чем "смирение". (Сейчас подчинились и до
раболепства.) Мечтательность, прекраснодушие, недостаточное
чувство действительности. (Теперь - трезвое утилитарное
понимание ее.) Нигилизм относительно труда. (Изжит.) Негодность
к практической работе. (Годность.) Объединяющий всех
напряженный атеизм, некритически принимающий, что наука
компетентна решить и вопросы религии, притом - окончательно и,
конечно, отрицательно; догматы идоло
