Сологуб Федор - Красногубая Гостья
Сологуб Федор
Красногубая гостья
Хочу ныне рассказать о том, как спасен был в наши дни некто, хотя и
малодостойный, но все-таки брат наш, спасен от злых чар ночного волхвования
словами непорочного Отрока. Темной вражьей силе дана бывает власть на дни и
часы,- но побеждает всегда Тот, Кто родился, чтобы оправдать жизнь и
развенчать смерть.
II
Эта зима была для Николая Аркадьевича Варгольско-го тяжелая и томная.
Он все больше и больше отдалялся от всех своих друзей, родственников и
знакомых. Все охотнее просиживал он короткие темные дни и длинные черные
вечера в унылом великолепии своего старого особняка, и ограничивался только
недолгими прогулками по всегда тщательно выметенным аллеям тенистого
небольшого сада при его доме.
Николай Аркадьевич даже не принимал почти никого, кроме своей недавней
знакомой Лидии Ротштейн, бледнолицей, прекрасной молодой девушки, с
жуткогромадными глазами и чрезмерно-яркими губами.
Прежде Николай Аркадьевич любил все прелести веселой, рассеянной жизни.
Он любил светское общество, зрелище, музыку, спорта. Бывал везде, где
бывают обыкновенно все. Живо интересовался всем тем, чем все в его кругу
интересуются, чем принято интересоваться. Был он молод, независим, богат, в
меру окружен, и в меру одинок и свободен, весел, счастлив и здоров.
А теперь вдруг все это странно и нелепо изменилось. Многокрасочная
прелесть жизни потеряла свою над ним власть. Забылась пестрота впечатлений
и ощущений разнообразной, веселой жизни. Ни к чему не тянуло. Ничего не
хотелось.
Все, что прежде перед его глазами стояло ярко и живо, теперь
заслонилось бледным, жутко-прекрасным лицом его красногубой гостьи.
И только хотелось ему смотреть в бездонную глубину этих странных, точно
неживых, точно навеки завороженных тишиною и тайною, зеленоватых глаз. И
только хотелось ему видеть эту безумно-алую на бледном лице улыбку, видеть
этот большой, прямо разрезанный рот с такими яркими губами, точно сейчас
только разрезан этот рот, и еще словно свежею дымится он кровью. И только
хотелось ему все слушать да слушать тихие, злые слова, неторопливо падающие
с этих странных и очаровательных уст.
Такое все стало скучное, что вне этих стен! Такою докучною, ненужною
казалась ему вся эта жизнь, внешняя, шумная, которою он жил до сих пор.
Вялая леность развивалась в его теле, прежде таком бодром и радостном.
Голова стала часто болеть и томно кружиться, полная глухих, безумных шумов
и звонов. Лицо его бледнело, точно яркие губы Лидии Ротштейн выпивали всю
его жизнь.
III
С чего это началось? Теперь это как-то смутно и неохотно припоминалось
ему.
Познакомилась где-то в сумеречном холодном свете осеннего вечера.
Кажется, говорили что-то незначительное. Николай Аркадьевич был чем-то в
тот день занят и увлечен; Она была бледна, малоразговорчива и неинтересна.
Поговорили с минуту, не больше. Разошлись, и Николай Аркадьевич забыл о
ней, как забывают всегда о случайных, ненужных встречах.
IV
Прошло несколько дней. Николай Аркадьевич кончал свой завтрак. Ему
сказали, что его желает видеть госпожа Лидия Ротштейн.
Николай Аркадьевич слегка удивился. Это имя не сказало ему ничего.
Забыл совсем. Досадливо поморщился. Спросил лакея:
- Кто такая? Просительница? Так дома нет. Молодой, красивый лакей
Виктор, тщательно подражавший своему барину в манерах и модах, усмехнулся
такою же ленивою и самоуверенною, как и у Николая Аркадьевича, улыбкою
бритых, холеных губ и сказал с такою же, как и у барина, растяжечкою:
- Не по
