Соловьев Станислав - Гимн Для Позолоченных Клеток
Станислав Соловьев
Гимн для позолоченных клеток
- Смотри! Гусь! - приглушенно крикнул Люка.
- Где?! - Али распрямился, словно гигантская тугая пружина, и тут же
бросился на землю, сбив заодно сидевшего на камне Баля. Падая, Баль
выронил из рук банку. Рыба в томате брызнула во все стороны; гадкая и
скользкая, хотя еще секунду назад казалось, что нет в этом голодном
каменном мире ничего вкуснее и желаннее...
В скалу за спинами охотников с визгом врезалась плотная автоматная
очередь. Баль неудобно лежал на камнях, сжимал в кулаке грязную ложку и
осоловело смотрел, как растекается перед глазами кровавая томатная лужа.
Поднять голову, даже пошевелиться было страшно и невозможно. Гусь заметил
их первым, а стрелять гуси умеют...
- Говорил! Говорил я тебе, пацан! - зло зашипел рядом Люка, - Не
нажирайся! Получишь пулю в кишки - сдохнешь от говна! Знаешь, какие дырки
от этих штук бывают?! - и захохотал хрипло, подтягивая к себе автомат.
Следующая очередь взрыла почву и застучала по камням прямо перед ними.
Баль сжался в комок и закрыл глаза. Он понял, что сейчас произойдет.
"Эмми! Эмми! - зашептал он, словно в лихорадке, словно самое страшное
сейчас - не успеть произнести эти последние, быть может, в его жизни
слова. - Прости меня! Прости за все! За то, что бросил, за то, что не дал
счастья! За глупость, за идеализм мой щенячий, за идиотство... Боже! Если
я вернусь! Если только вернусь, все будет иначе! Я же на руках тебя носить
буду! Эмми! Эмми!".
Третьей, роковой очереди не последовало. Баль открыл мокрые от слез
глаза. Люка и Али исчезли. Охота! Началась охота, а он тут лежит...
Сгорая от стыда, Баль выбросил ложку. Схватил свой АКМ, вскочил на ноги
и... снова шлепнулся на камни под автоматный лай. Как оказалось -
напрасно. Стреляли Люка и Али: вели охоту. Гусь отвечал коротко и нервно.
Чувствовалось, что приходится ему туго. Охотники взяли гуся в клещи. Баль
торопливо пополз вперед. Выглянуть, осмотреться, прикрыть атакующих - все,
как на учениях. Ничего страшного... Не успел. Один из "Калашниковых" вдруг
перешел на непрерывный одиночный кашель. Али! Точно так же, одиночными,
рисовал он правильные снежинки на далеких пятаках движущихся мишеней. Вряд
ли теперь рисунок получился столь же замысловатым, но Али не Промахнулся.
Баль понял это по внезапно зазвеневшей в ушах тишине. С тишиной пришли
разрядка и усталость. Движение вдруг потеряло всякий смысл. Только
хотелось бесконечного продолжения тишины и неба. Голубая неподвижность -
вот она, чуть выше гор. Протянуть руку и...
Жара.
- Эй, засранец, вылазь! Спектакль окончен, но Дир не накрылся! - Люка
кричал где-то рядом.
Неловко отряхиваясь, избегая смотреть по сторонам, Баль пошел на этот
злой, жесткий голос.
Люка стоял на коленях за огромным валуном и с чем-то там возился. Али,
положив руки на автомат, спокойно курил, смотрел на горы.
- Ты что, ранен? - спросил, когда Баль приблизился.
Баль смущенно провел ладонью по лицу - липкая краснота. Комбинезон тоже
весь заляпан томатом.
- Испачкался... консервы, - ответил невнятно.
- Понятно, - Али отвернулся и снова уставился на горы. Люка крякнул.
- Ну, да, конечно! Пока мы, как мыши, ползали под свистульками, наш
друг наворачивал консерву... Как же! На гуся, да не евши! Иди сюда,
салага, смотри, что за добыча! Кровищи-то, кровищи!
Баль послушно обошел валун.
Стыдно и гадко.
Первое, что бросилось в глаза, - огромное безобразное синее пятно на
земле. Гусь лежал на спине, запрокинув голову и разб
