Соловьев Станислав - Поездка В Ютиссаггар
Cтанислав СОЛОВЬЕВ
Поездка в Ютиссаггар
рассказ
(Сууварские хроники)
Сон был тяжелый, душный, весь какой-то путанный. Он давил на грудь, словно
грузная подушка из перьев пехху. Он сжимал сердце, и оно вырывалось из груди -
как птица пехху, лишённая перьев...
Сначала ему снились грозовые облака.
Они были рваные, они были разноцветные, они клубились и нависали над ним -
смеялись, ревели, пели песни на незнакомом языке. А внизу был красный снег, и
то, что ему показалось кровью, оказалось на вкус вином, похожим на кровь.
Большой дом хлопал ставнями и дверями, дом собирался взлететь, он угрожал ему
своей массивностью и той тайной, которая скрывалась в его холодных залах. И он
бежал по красному снегу, он падал, но все двери были закрыты, и как ни
старался отворить их - бронзовые поручни лишь обжигали его ладони нестерпимым
холодом. Голый, посиневший от пронзительного морозного ветра, покрытый инеем -
стоял и задыхался у стен хозяйского дома...
А потом он, почему-то, очутился внутри, хотя не открыл ни одной двери и не
заглянул ни в одни окна. Всё здесь было затхлым и сгнившим: тёмно-бордовые
балахоны, шторы, занавеси, ковры, точеные молью... Его ждали четверо, сидя за
дубовым столом: Хайем, главный министр, - с тёмным отёкшим лицом;
распорядитель двора Голон - с отрубленной головой в руках; государственный
казначей Раен, весь утыканный стрелами и потому похожий на лесного ежа;
коннетабль Келе, залитый кровью - с вытекшим глазом и без правой руки. "Вы не
можете меня напугать - вы давно мертвы! Вы мертвы!.." - хотел он кричать, но
что-то сдавливало его рот, и он только мотал головой из стороны в сторону как
обезумевшая лошадь. "Мы давно ждали тебя", - сказали они. - "Ты всё время
опаздывал. Ты вёл себя как мальчишка". Они удручённо кивали головами - даже
толстый Голон и тот судорожно поднимал и опускал свою отрубленную голову:
вверх-вниз, вверх-вниз... "Сасер, мы смещаем тебя - ты предал своего
Хозяина..." "Нет!" - хотел закричать он, - "Вы мертвы, вы не можете, вы
мертвы..." Но то, что он считал криком, был только хрип, раздирающий плотно
сжатые губы. Ему было стыдно, стыд и ужас наполняли его, ужас перед тем, что
должно случится, что сейчас неотвратимо произойдёт. Он знал, - не видел, - а
именно знал, что большие парадные двери медленно раскрываются, и в зал заходит
сам Хозяин - в длинных золотых одеждах. И в руках его массивный ключ. Но лицо
Хозяина было его лицом, и почему-то он считал, что отныне это лицо Хозяина, а
не его лицо. Его душил ужас, и от отчаяния, что сейчас, вот-вот, произойдет
что-то неминуемое, стон вырвался из груди, и разодрал её в кровавые клочья...
Он стонал, стонал, зная, что уже просыпается, что находится не в том
чудовищном доме из кошмарного сна, а у себя - в своей опочивальне. Ужас
медленно покидал его, вытекал вместе со сном, стекал - слюной изо рта, потными
ручейками по щеке...
Уже утро. Сасер, очумело тряся головой, приподнялся на подушках. В голове
шумело, все кости ныли, и было непонятно, что лучше - навсегда остаться в этом
изматывающем сновидении, или вот так проснутся. Мутными от сна глазами видел,
как дверь в опочивальню приоткрылась, и в открывшуюся щель просунулось
испуганное лицо адъютанта.
"Оставь меня" - хотел ему сказать Сасер, но вместо этого он услышал
захлёбывающееся карканье птицы пехху. Он набрал воздуха в лёгкие и прохрипел:
"Вон отсюда!" Голова исчезла. От хрипа в горле саднило. Сасер обводил очумелым
взглядом опочивальню: ничто не напоминало ем
