Станюкович Константин Михайлович - Два Моряка
Константин Михайлович СТАНЮКОВИЧ
ДВА МОРЯКА
Рассказ
Посвящается А. Н. Альмедингену
I
Отставной вице-адмирал Максим Иванович Волынцев только что поднялся с
жестковатого дивана, проспавши свой положенный час после обеда.
Откашлявшись, Максим Иванович снял халат, бережно повесил его в шкап
и облекся в старенький, но опрятный сюртук с адмиральскими поперечными,
как у отставных, погонами, прошелся щеткой по седой, коротко остриженной
голове, расчесал белую пушистую бороду и усы, закурил толстую папиросу и
присел в плетеное кресло у письменного небольшого стола.
Не спеша вынул он из футляра очки и взял со стола аккуратно сложенную
газету.
Несмотря на потертую обивку старомодной мебели и старенькие вещи,
бывшие в кабинете, все в этой небольшой комнате имело необыкновенно
опрятный и даже приветливый вид, сияя тою умопомрачающею чистотой, какая
только бывает на военных кораблях.
Пол сверкал, точно зеркало. Дверные ручки, оконные задвижки и медные
кнопки гвоздиков, на которых висели, занимая сплошь всю стену, фотографии
в черных простых рамках, - блестели под лучами редкого петербургского
солнца, светившего в течение целого августовского дня. Занавески на окнах
были ослепительной белизны: фикусы, аралии и пальмочки вымыты и выхолены -
одним словом, решительно все в комнате свидетельствовало о привычке
хозяина к порядку и щепетильной чистоте, и все, казалось, дышало
приветливостью.
Даже хорошенькая "Верушка", как звал Максим Иванович маленькую
канарейку, и та, заливавшаяся во все горло, казалась необыкновенно
чистенькой и веселой, а клетка, которую адмирал собственноручно чистил два
раза в день, просторная, белая клетка, усыпанная песком, содержалась в
безукоризненном порядке.
Кабинет напоминал каюту, и в нем даже пахло немного кораблем от
острого смолистого запаха мата, лежавшего вместо коврика под ногами
адмирала.
И сам он своим внешним видом производил впечатление той же опрятности
и приветливости, которыми отличались кабинет и вся скромная его
обстановка.
Это был небольшого роста, сутуловатый и сухощавый старик лет
шестидесяти, крепкий и бодрый на вид. Вся его небольшая фигура с первого
же раза внушала к себе невольную симпатию. И в выражении его старого,
морщинистого лица, отливавшего здоровым румянцем, и особенно в выражении
небольших, еще живых и острых темных глаз было что-то необыкновенно
хорошее: доброе и ласковое и в то же время застенчивое, говорящее о
душевной чистоте и о честно прожитой жизни.
И действительно, вся его жизнь была лямкой добросовестного морского
служаки, который даже и в прежние суровые времена отличался добротой и был
любим матросами за то, что обращался с ними по-человечески. Честный до
щепетильности, он никогда не пользовался казенной копейкой, никогда не
подлаживался к начальству, не знал протекции и, считаясь одним из лучших
моряков, много плавал, но особенной карьеры не сделал. Напротив, испортил
ее своею независимостью, принужденный выйти в отставку уже контр-адмиралом
вследствие того, что не поладил с высшим морским начальством. Он, конечно,
ничего не имел и скромно жил с семьей на скромную пенсию.
Максим Иванович принялся за газетный фельетон, чтение которого он
всегда откладывал до вечера. Утром адмирал прочитывал все остальные отделы
и читал их сплошь, от первой строки до последней, начиная с передовой
статьи.
Это был один из тех редких читателей, которые не пропускают ни одного
известия и не просто читают, а, так сказать, священнодействуют.
Максим И
