Станюкович Константин Михайлович - 'главное - Не Волноваться'
Константин Михайлович Станюкович
"Главное: не волноваться"
I
Раннее солнечное утро, дышавшее острой свежестью горного воздуха, было
прелестное.
В роскошных "храмах" знаменитых карлсбадских источников - "Мюльбрунна"
и "Шпруделя" - уже играла музыка. Магазины открыты.
Под колоннадой "Мюльбрунна" и на широкой аллее перед ней тихо двигалась
толпа разных племен и наречий. Больше всего немцев.
Больные, особенно представители германской расы, не просто отпивали
целебную воду из стаканов маленькими глотками или размеренно тянули из
стеклянных трубочек: серьезные и слегка торжественные, они, казалось,
священнодействовали, свято исполняя свои курортные обязанности, то есть с
раннего утра до позднего вечера, когда предписывается ложиться спать, думать
только о благополучии своих драгоценных особ.
К семи часам толпа увеличивается. Хвост чающих получить мюльбрунн из
ловких рук приютских девочек, быстро наполняющих из мраморного водоема
стаканы и так же быстро их подающих, растянулся в два ряда. Порядок,
разумеется, образцовый, хотя ни одного городового. Лишь иногда какая-нибудь
нетерпеливая дама - и чаще всего соотечественница - втискивается не по праву
в середину хвоста. Задний господин, если не лечится от печени, уступает
место. Только улыбнется. Да разве ближайшие господа иронически оглядят
нарушительницу порядка и тихо промолвят:
- Русская!
Хотя мой "урок" - два стакана - окончен, но до права напиться кофе
остается еще полчаса, - я пошел к моему врачу.
В это утро я еще один в зале доктора. Он немедленно вышел, крепко и
ласково пожал мне руку и пропустил меня в небольшой кабинет.
После обычных вопросов о здоровье молодой чех основательно и подробно
повторил все то, что уже так же основательно и подробно объяснял в первый
визит и что не менее добросовестно и подробно прописал в печатном листке под
заглавием "Лечебное предписание", выданном мне на три дня вместе с
бессрочным листком относительно диеты.
Затем милый доктор, говоривший по-русски, с убедительностью повторил
прежний серьезный совет:
- Главное: не волнуйтесь! Покорнейше прошу не волноваться!
- А что делать, доктор, чтобы не волноваться? - спросил я.
- О, я объясню, как это просто, если есть немножко характера. Скажите
себе: "не надо волноваться!" И вы будете отгонять всякие неприятные мысли и
пригонять приятные. Аккуратно исполняйте лечебное предписание, больше
моциона - и после кюра будете совсем здоровы.
Молодой чех говорил мягко, почти нежно и так уверенно, точно объяснял,
что дважды два - четыре.
И, с милым видом искренно наивного жреца науки, он ласково и одобряюще
улыбался, показывая зубы, сверкающие из-под сочных крупных губ, по-видимому,
не сомневавшийся, что исполнить его совет действительно "очень просто".
Стоило только "пригонять приятные мысли".
Сам доктор, казалось, был один из тех редких по нынешним временам,
уравновешенных, с крепкими нервами людей, которые благополучно не знают
волнений. Такое уж было у него спокойное и упорное лицо, свежее и румяное, с
большими ясными глазами. Круглая, крепко посаженная черноволосая голова,
остриженная "ежиком". Мясистые выбритые щеки и черная бородка. Хорошо
сложенная, плотная фигура.
Ни в лице, ни в словах, ни в манере доктора не было влюбленности в свою
особу. Он только благоволил к ней.
Вдобавок доктор не сомневался, что тихонько, при легальном терпении,
Богемия рано или поздно, но все-таки получит все, чтобы каждый чех был таким
же "мальчиком в штанах", как немцы и мадьяры.
Я
