Станюкович Константин Михайлович - В Море !
Станюкович К.М.
В море!
Повесть
I
В это погожее майское утро Николай Алексеевич Скворцов, молодой моряк лет
двадцати шести, к Пасхе произведенный из мичманов в лейтенанты, проснулся
ранее обыкновенного. Несмотря на веселые лучи весеннего солнца, залившие
светом небольшую комнату, которую Скворцов нанимал у кронштадтской
вдовы-чиновницы Дерюгиной в Галкиной улице, он, проснувшись, не приветствовал
утра, как бывало прежде, веселыми, хотя и довольно фальшивыми руладами, а,
полежав минуту-другую, присел на кровати с озабоченным видом, раздумывая о
своем положении.
В самом деле положение было, как выражался лейтенант, "бамбуковое". В
плавание на лето, благодаря правилам ценза (будь он проклят!), его не
назначили и, следовательно, морское довольствие тю-тю, сиди на береговом
жалованье, а между тем долгов было по самую макушку его довольно-таки
бесшабашной головы. Из семидесяти одного рубля тридцати трех копеек
причитавшегося ему жалованья вчера он получил, за вычетом на долги, только
пятьдесят с чем-то. Но и из этих пятидесяти он тотчас же роздал неотложных
долгов сорок рублей, так что у него на месяц оставалась всего красненькая,
одиноко лежавшая в его объемистом, впрочем, бумажнике, полном какими-то
записочками, счетами и письмами. Сегодня явятся портной и сапожник, спросит
деньги за квартиру г-жа Дерюгина, и на днях надо внести проценты по долгу
старухе-ростовщице, супруге отставного комиссара, - иначе, того и гляди,
подаст, шельма, вексель ко взысканию. А откуда он достанет денег!?
Но еще хуже долгов была эта маленькая пылкая адмиральша, положительно
отравлявшая ему жизнь своей требовательной любовью и сценами ревности. И при
мысли об адмиральше, при воспоминании о вчерашней "штормовой" сцене, которую
она "закатила", заспанное лицо молодого лейтенанта, с белокурыми всклоченными
волосами и парой темных добродушных глаз, сделалось еще озабоченнее и
серьезнее.
"И надо же было ему, дураку, тогда ухаживать за нею и восхищаться ее
красотой... Вот и разделывайся теперь, как знаешь!" - прошептал лейтенант с
тоскливым, недоумевающим видом человека, попавшего в безвыходное положение.
Одно спасенье - удрать от нее в дальнее плаванье, этак годика на два, на
три... "Что, мол, делать, назначили, я не виноват!" Но как попасть?.. Кого
просить? Протекции у него никакой: ни важной бабушки, ни хорошенькой тетушки,
ни влиятельного адмирала, которые могли бы поехать к начальству и хлопотать за
него...
Лейтенант грустно вздохнул и снова стал раздумывать, как бы ему деликатно
и тонко объясниться с адмиральшей и сказать, что хоть он к ней и привязан как
к другу и навсегда сохранит в сердце своем ее милый образ, как чудное
воспоминание, но... "вы понимаете"...
"Черта с два ей скажешь и черта с два она захочет что-нибудь понять, эта
необузданная женщина!" - тотчас же прервал свои приятные мечтания молодой
человек и даже заочно малодушно струсил при мысли, что бы было после такой
декларации. Он вспомнил, какой "порцией" сцен встречена была недавняя слабая
его попытка в этом направлении. Несколько грустный от хронического безденежья
и непременной обязанности ежедневно посещать адмиральшу хоть на "одну
минутку", он позволил себе по какому-то подходящему случаю выразить мнение,
что любовь не может длиться вечно и что примеров такой любви история не
представляет, так - господи боже ты мой! - каким гневным, уничтожающим
взглядом своих черных, загоревшихся глаз окинула его адмиральша, точно он
сказал нечто чудовищное.
