Стругацкий Борис & Аркадий - Беспокойство
Аркадий Стругацкий и Борис Стругацкий
БЕСПОКОЙСТВО
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ПОВЕСТИ "БЕСПОКОЙСТВО"
Когда в марте 1965 года в Доме творчества "Гагра" мы закончили
первый черновик романа "Улитка на склоне", все события этого романа
развивалось у нас тогда в Мире Полудня, заданном повестью "Полдень,
XXII век", и главными героями были звездолетчик Горбовский и
космобиолог Сидоров по прозвищу Атос. Атос-Сидоров мучительно и
безрезультатно пытался пробиться сквозь дебри леса к себе домой, на
Базу землян, построенную на вершине двухкилометрового утеса, а
Горбовский, охваченный смутными, но явно неприятными предчувствиями,
столь же мучительно и безрезультятно наблюдал за лесом сверху,
не понимая даже, что именно его так беспокоит, но ожидая беды и
взрыва несчастий.
Уже летом 65-го мы поняли, что написали не то, что следовало
нам писать, и осенью все переделали, заменив Атоса Кандидом,
Горбовского - Перецом, а научно-исследовательскую базу
землян-коммунаров - Управлением по делам леса. Только лес мы оставили
в первозданном виде, хотя и он потерял изначальную свою атрибутику
вместилища мрачных тайн и сделалася символом Будущего, настолько
чужого, настолько неадекватного нашей сегодняшней ментальности, что
мы, по определению, не в силах даже понять - дурное оно, это
Будущее, или хорошее, светлое или черное. Чужое.
"Линия Горбовского" в романе исчезла полностью. Сформулированные
там идеи потеряли (для нас тогда) всякую актуальность. И только
спустя двадцать пять лет мы извлекли эту стопку страниц из архивов и
перечитали текст, написанный в совсем иные времена и вроде бы совсем
другими людьми. К нашему огромному изумлению текст нам понравился.
Оказалось, что эта повесть (совершенно самостоятельная, не имеющая
сколько-нибудь жесткой идейной связи с романом "Улитка на склоне") не
утратила полностью актуальности и читается так, словно написана была,
все-таки, именно нами и, вроде бы, совсем недавно.
Мы решили напечатать ее без всяких исправлений под названием
"Беспокойство", что и было сделано в 1990 году журналом "Измерение-Ф".
Впрочем, повесть эта так и осталась известна лишь сравнительно
узкому кругу читателей, почему я и решился снова опубликовать ее
здесь (после самой минимальной стилистической правки - черновик,
все-таки) в качестве некоего назидательного примера довольно
странного преобразования идей и не менее странной их живучести.
Б.Стругацкий
сентябрь, 1995 год
*****
С этой высоты лес был как пышная пятнистая пена; как огромная,
на весь мир, рыхлая губка; как животное, которое затаилось когда-то в
ожидании, а потом заснуло и поросло грубым мохом. Как бесформенная
маска, скрывающая лицо, которое никто еще никогда не видел.
Леонид Андреевич сбросил шлепанцы и сел, свесив босые ноги в
пропасть. Ему показалось, что пятки сразу стали влажными, словно он
и в самом деле погрузил их в теплый лиловатый туман, скопившийся в
тени под утесом. Он достал из кармана камешки и аккуратно разложил их
возле себя, а потом выбрал самый маленький и тихонько бросил его
вниз, в живое и молчаливое, в спящее, в равнодушное и глотающее
навсегда, и белая искра погасла, и ничего не произошло -- никакие
глаза не приоткрылись, чтобы взгянуть на него. Тогда он бросил второй
камешек.
- Так это вы гремели у меня сегодня под окнами, -- сказал
Турнен.
Леонид Андреевич скосил глаз и увидел ноги Турнера в мягких
сандалиях.
- Доброе утро, Тойво, - сказал он. - Да, это был я. Очень
твердый камень попался. Я вас разбудил?
Турнен
