Стругацкий Борис - Поиск Предназначения Или Двадцать Седьмая Теорема Этики
Борис СТРУГАЦКИЙ
ПОИСК ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ,
или
ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ТЕОРЕМА ЭТИКИ
Три вопроса повторяются неизменно: что в человеке
является собственно человеческим? Как он приобрел это
человеческое? Как можно усилить в нем эту человеческую
сущность?
Дж.Брунер "Психология познания"
(Изд-во "Прогресс", Москва, 1977, стр. 387)
ОТ АВТОРА
У всех, без исключения, героев этой книги несколько прототипов. Черты
этих прототипов в каждом из героев перемешаны в достаточно произвольной
пропорции. То же можно сказать и о наиболее острых из описанных в книге
ситуаций. Поэтому, хотя многое и даже очень многое здесь - незамысловатая
калька с реальности, бессмысленно задаваться вопросами типа: "кто есть
кто, что есть что, где и когда именно?"
Большинство процитированных в книге "машинных" афоризмов взяты
автором из сборника "Компьютерные игры" (Лениздат, 1988). Автор пользуется
случаем выразить свою благодарность и восхищение создателям
соответствующих программ для ЭВМ.
Милым друзьям моим, с которыми я сегодня -
чаще или реже, но - встречаюсь, и тем из них,
с которыми, может быть, не встречусь теперь
уже больше никогда.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СЧАСТЛИВЫЙ МАЛЬЧИК
1
Вдруг наступает такой момент, когда ты ощущаешь потребность подвести
итоги, сказал тогда Станислав. И вовсе необязательно это случается с тобой
на старости лет... (Он испытывал приступ глубокомыслия). И необязательно
тому должна быть какая-то особая причина! Происходит вот что: некто,
живущий внутри и обычно занятый своими делами, вдруг отвлекается от этих
дел и задумчиво произносит: "Что же, сударь мой, кажется, нам пора
подводить итоги..."
Виконт выслушал этот период благосклонно, хлюпнул трубкой и произнес:
"Покупаю. Записывай..." Но Станислав ничего записывать естественно не стал
- он прислушивался к своему внутреннему ощущению, понимая уже, что это -
предзнаменование. Ощущение постепенно пропадало, теряло остроту...
определенность... первоначальную свою свирепую многозначительность - ясную
непреложность счастливого стиха... Он так и не понял, какие, собственно,
итоги понадобилось ему вдруг подводить.
Это происходило в тысяча девятьсот семидесятом году, весной, в день,
когда Станиславу стукнуло тридцать семь. Точнее, вечером того дня, а еще
точнее - ночью, когда гости все уже разошлись, мама принялась прибирать
посуду, а Станислав вместе с другом своим Виктором Кикониным (по кличке
Виконт) пошли проветриться, а проветрившись, вознамерились еще немного
посидеть - теперь уже у Виконта.
Была бутылка розового "вин-де-масэ", был крепкий кофе со сливовым
вареньем, гитара тихонько звенела, и двое творцов, подлинных поэтов, двое
кровных друзей, почти братьев, осторожно и с чувством выводили:
На штурвале застыла рука,
Мачты срезал седой туман,
Тяжело на душе моряка,
Впереди только ветер и тьма...
Тяжело на душе моряка,
Впереди только ветер и тьма...
[Стихи коллективного автора: Красногоров
плюс Киконин, музыка - его же]
Почему-то Станиславу вспомнилось, что он неоднократно тонул.
Собственно, он тонул трижды. В первый раз - совсем маленьким, еще до
войны, в каком-то пруду Лесного парка. Мама сидела на бережку и
разговаривала с тетей Лидой, а маленький Слава плескался сначала на
мелководье, а потом решил сходить вглубь. Сперва под ногами было твердо,
потом появился тоненький и противный слой ила, потом - что-то вроде
кирпичного поребрика, а потом не стало ничего. Плавать Слава не умел. От
страха он широко раскрыл глаза, увидел тусклый свет вверху, колышу
