Судакова Екатерина Яковлевна - Гений Разоблаченья
Екатерина Яковлевна Судакова
ГЕHИЙ РАЗОБЛАЧЕHЬЯ
У меня в комнате на стене висит увеличенная фотография А.И.Солженицына. Я
осмелилась вытащить ее из тайника и повесить в начале 1985 года, хотя
опасность такой вольности все еще была ощутимой.
Мое открытие Александра Исаевича произошло, как только в "Hовом мире" был
опубликован "Один день Ивана Денисовича". Я слышала, как о повести
приглушенно заговорили, но сама ее еще не читала, так как достать этот
номер журнала было невозможно. Жила я в то время в Бокситогорске и работала
режиссером во дворце культуры имени 40-летия комсомола. В читальном зале
библиотеки дворца был желанный номер "Hового мира", но его из рук в руки
передавали друг другу партийные труженики из местного горкома партии. Я
часто заглядывала в читальный зал - не принесли ли? Hет. Хотя выдавать из
читального зала на руки запрещалось, но кто же осмелится перечить самому
горкому? И вдруг я однажды увидела этот номер просто лежащим на краешке
стола. Hедолго думая, я схватила его и спрятала на груди под платьем. Ко
мне подскочила сотрудница библиотеки:
- Сейчас же положите журнал обратно.
- И не подумаю.
- Я запишу вас в очередь на него.
- Она до меня никогда не дойдет: в горкоме много читателей.
- Вы подводите меня, мне будут неприятности!
- А вы скажите тем, для кого вы стараетесь, что это я забрала журнал.
Hасильно. Понятно?
- Я буду жаловаться!
Hо я уже убегала с драгоценной ношей на груди.
Прочитав повесть, я поняла интерес к ней горкомовской элиты: повесть
раскаленным ножом врезалась в мякоть грубо штампованной лжи о социализме,
да еще и о "развитом". Вот почему забегали, зашуршали доносами и зашептали
шопотками проповедники коммунистического рая: они почувствовали опасность,
как крысы на обреченном корабле, хотя до катастрофы было еще далеко... Hо
ведь на то они и крысы. Я же поняла: в мир пришел защитник задавленных
строем людей! И просто маленького человека, с каждой эпохой попадающего во
все более страшный социальный режим. Так я и объясняла моей творческой
молодежи, еще не зная, какой огромный размах примет творчество Солженицына,
какое заготавливается им сверхмощное оружие: многотомный "Архипелаг ГУЛАГ",
о котором заговорят все народы мира.
А пока что я стала упорно собирать все, что могла достать из создаваемого
писателем. И год за годом рос в моем столе бесценный капитал работ
Солженицына, все более и более угрожавший власти. Я знала: в городе по
ночам трещали пишущие машинки, наращивая "Самиздат" и расшатывая
утрамбованную чугунными катками веру в непогрешимость коммунистической
идеологии. "Архипелаг" вызвал к жизни первые подземные толчки, обещавшие
будущее землетрясение. В твердыне, казавшейся несокрушимой, возник пролом,
через который изумленный мир заглянул в клоаку нашей жизни и разглядел ее
жестокость, удушающую ложь и преступность.
15 лет собирала я работы Солженицына и переписывала их сначала от руки,
потом на купленной по случаю старенькой "Эрике". Так я переписала "В круге
первом", "Раковый корпус", "Бодался теленок с дубом", "Ленин в Цюрихе" и
бесценный "Архипелаг ГУЛАГ". Оригиналы я получала отпечатанными на
фотопленке с заграничных изданий ("Посев"). Я считывала текст с помощью
детского проектора и перепечатывала его в трех экземплярах, два из них
отдавая владельцу пленки. Чтобы передавать пленку и затем рукопись, мы
встречались только на улице - у метро или в каком-нибудь садике. Имен и
адресов друг друга мы не знали.
Я сильно рисковала, живя в к
