Библиотека в кармане -русские авторы

         

Суворов Виктор - Контроль


det_history Виктор Суворов Контроль «Контроль» — роман В.Суворова, автора популярных произведений «Аквариум», «Ледокол», «День-М».
Роман «Контроль» открывает серию произведений, в которых события, описанные в «Ледоколе» показываются изнутри, через судьбы простых людей.
Это — проверка на прочность. Безжалостная проверка на пригодность к работе в сверхсекретных органах. Кто сможет пройти все этапы этого жестокого испытания?
ru Faiber faiber@yandex.ru Андрей Борисенко Any to FB2 2005-12-17 FAIBER-FC75-4169-A4C3-0126C40E3570 1.0 Виктор Суворов
Контроль
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Настя Стрелецкая (Жар-птица).
Холованов (он же — Дракон) — товарищ в сверкающих сапогах.
Товарищ Сталин — Генеральный секретарь ЦК ВКП(б).
Ширманов — провокатор-исполнитель.
Некто в сером.
Профессор Перзеев — теоретик людоедства.
Товарищ Ежов — Нарком внутренних дел (НКВД) СССР, Генеральный комиссар государственной безопасности.
Мистер Стентон — генеральный директор фирмы «Фараон и сыновья».
Товарищ Берман — Нарком связи СССР, комиссар государственной безопасности первого ранга, бывший начальник ГУЛАГа НКВД СССР.
Товарищ Фриновский — заместитель Наркома внутренних дел, командарм первого ранга.
Товарищ Бочаров — старший майор государственной безопасности, начальник Куйбышевского управления НКВД.
Товарищ Берия — первый секретарь ЦК Коммунистической партии Грузии.
Мастер Никанор.
Инструктор Скворцов.
Катька Михайлова — хохотушка.
Сей Сеич — спецпроводник спецвагона.
Люська Сыроежка — спецкурьер ЦК.
Севастьян — медвежатник.
Терентий Пересыпкин — майор.
Мистер Хампфри — инженер-электрик.
Вожди, охрана, обслуга, чекисты, исполнители, вертухаи, политические, блатные, бытовики, спортсмены, рабочие, крестьяне, трудовая интеллигенция, людоеды, широкие народные массы.
ПРОЛОГ
— А теперь целуй мой сапог.
Сияющий кончик сапога осторожно ткнул в лицо: целуй.
Не увернуться от сапожного сияния. Не повернуть лица. Не повернуть, потому как руки заломили за спину и все выше тянут.

Понемногу. И боль понемногу скользит к тому пределу, после которого крик не сдержать.
А кричать ей вовсе не хочется.
Она так и решила: не кричать.
В былые времена, когда в парусном флоте матросов линьками пороли, каждому в зубы тряпку совали, чтоб не орал. Но прошли те славные времена. Теперь в рот резиновый мячик суют, когда расстреливают в крытой тюрьме.

А если расстрел на природе, так мячик в рот не суют — ори сколько хочешь. Ори в свое удовольствие. А уж если бьют или руки ломают, то крик не то чтобы пресекают, но требуют.

Крик выбивают. Мода такая. Вообще пытка без воплей — неудавшаяся пытка. Неполноценная. Как пиво без пены.
Им же хотелось, чтоб удалась пытка. Им хотелось, чтобы она кричала. Потому ее руки они легонько тянут все выше.
А в расстрельном лесу весна свирепствует. Бесстыжая такая весна. Шалая.
Распутная. И каждая прелая хвоинка весной пропахла. Жаль, что к запаху хвои лежалой запах ваксы сапожной подмешан.

Запах сапога чищеного. И сапог тот незлобно, но настойчиво в зубы тычется: ну, целуй же меня.
И голос другой, — ласковый почти, подсказывает:
— Цалуй же, дурочка. Чаво тебе. Пацалуй разочек, мы тебя и стрельнем. И делу конец.

И тебе не мучиться, и нам на футбол не опоздать; Ну… а то, сама знаешь, — сапогами забьем. Цалуй…
Хорошо раньше было. Раньше говорили: «Целуй злодею ручку». Теперь — сапог.

В былые времена перед казнью исполняемому и стакан вина полагался. Теперь не полагается. Теперь только исполнители перед исполнением пьют.
И после.
Весь лес расстрел





Содержание раздела