Сухих Владимир - Моцарт И Сальери
Владимир Сухих
Моцарт и Сальери
Дмитрий Петрович Салерин заявился, как всегда, не вовремя. Сергей
Васильевич Моцаров с досадой оторвался от толстой тетради, куда он с
удовольствием начал записывать очередную, давно продуманную главу романа.
Пухленький, лысоватый человечек, как опостылевший черт, с мороза
вскочивший в не очень теплую комнату, окружающими считался, впрочем, самым
большим другом Сергея Васильевича. Попытки разубедить всех в обратном,
ввиду абсолютной безуспешности, Сергей Васильевич оставил уже лет двадцать
назад, сразу после окончания литературного института. Пусть его. С самого
детства Салерин, фигурально выражаясь, ездил на Моцарове. Во дворе, где
они имели счастье проживать и общаться, маленький Дима постоянно что-то
выменивал и выпрашивал у Сергея. В школе, естественно, регулярно списывал,
а то и вовсе подсовывал черновичок, с просьбой накатать задачку-другую или
хотя бы маленький-маленький планчик на маленькое-маленькое сочиненьице.
Ведь не может же друг Сережа бросить в беде своего лучшего друга Диму, до
литературных способностей которого никому нет дела. Что, впрочем, не
помешало юному Дмитрию поступить вместе с Сергеем в литинститут. За
сочинение на вступительном экзамене Дмитрий получил "отлично", а Сергей
почему-то только "хорошо". Ну не мог Сергей отказать лучшему другу. А в
институт поступил на следующий год, ничего страшного. И с девушкой своей
по его просьбе познакомил, она потом Диму сама бросила, уехала с дочерью
домой. В институте их и прозвали - Моцарт и Сальери.
Дима - Дмитрий Петрович периодически заходил к Сергею Васильевичу,
приносил набитый рукописями портфель - на правку, как он выражался. Своих
рукописей в портфеле почти не было, были нетленные произведения каких-то
друзей, да и просто нужных людей, которым ну никак нельзя отказать. Тем и
кормился. Пусть его. В конце концов, рукописи он не воровал. Ну а идеи:,
что ж, дело наживное. И ведь нельзя сказать, чтобы Дмитрий Петрович был
без способностей. Но вот в дело их пустить ему как-то не удавалось. Этот
свой недостаток он вполне осознавал и компенсировал хитростью и
нагловатостью. Все чего-то ловчил, химичил, но все равно мелко и пакостно.
А Сергею Васильевичу удалось-таки написать превосходный роман. Не "Мастер
и Маргарита", конечно, но роман пользовался чистой хорошей популярностью.
Талант Сергея Васильевича признали. А в душу Дмитрия Петровича вылилась
отрава черной зависти. И целых полгода он избегал общения. Сергей
Васильевич, можно сказать, вздохнул с облегчением и задумал новый роман.
Но вот опять раздутый портфель монументально воздвигнут на обеденный стол.
- Давненько мы не виделись! - пухлые губки Дмитрия Петровича один за
другим энергично поглощали пирожки и заливали их крепким кофе из любимой
чашечки Моцарта.
- О! Да ты, я вижу, время зря не терял! - заметил Сальери стопку
исписанных тетрадей, вытирая о расшитое полотенце жирные руки: - Позволь
взглянуть!
Сергей Васильевич с некоторым сожалением молча протянул ему тетради.
- Так я и думал, - с несколько разочарованным видом произнес Дмитрий
Петрович, пролистав несколько тетрадок.
- А что такое? - искренне удивился Сергей Васильевич. Ничего подобного
он от Дмитрия Петровича не ожидал.
- Да ничего, собственно, - произнес Дмитрий Петрович: - Неплохо,
конечно, очень неплохо. Но не более того. Ничему ты брат, не научился.
Выдающимся произведением этому - он похлопал пухлой ручкой по стопке
тетрадей - не стать.
- Ну:, в каком-то смысле: - р
