Толстая Наталия - Полярные Зори
НАТАЛИЯ ТОЛСТАЯ
ПОЛЯРНЫЕ ЗОРИ
Я теперь на луне, на луне,
Я лечу к тебе во сне, в тишине.
Я была с тобою строгая,
А ты звал меня "длинноногая".
В перерыве между песнопениями передавали биографию исполнительницы,
залетевшей на луну: начинала как бэк-вокалистка, потом перешла в группу
"Аденомы". Сейчас готовится к гастролям на Огненную Землю. Я повернула
регулятор, но он действовал в режиме "громко - еще громче". Никто в купе не
поддержал меня: пусть поет - дорога длинная. На Север поезд идет тридцать
часов, а когда остановится, то и рельсы кончатся. Дальше только ледяная
пустыня и, надеюсь, безмолвие.
Я пошла к проводнице. Повернувшись ко мне спиной, она мела коридор
коротким и жестким веником. Мне хотелось увидеть ее лицо, чтобы понять, есть
ли шанс вырубить длинноногую, но женщина, не разгибаясь, уходила вдаль по
коридору и, наконец, исчезла в тамбуре. Пока я искала взгляда проводницы, в
радиоточке завелся юморист, имевший, в отличие от певицы, фамилию. Наглый тон
и однообразие приема этого шутника всегда угнетали мой дух: "Девушка в третьем
ряду, чего вы смеетесь, я еще не закончил... А сейчас я расскажу вам
потрясающую историю, как один немецкий бизнесмен пошел в привокзальную уборную
на станции Малая Пыталовка..."
Значит, поработать не дадут. А я воображала долгий путь как уютную
перемену обстановки: нижняя полка, столик. Разложу бумаги и начну готовиться к
докладу "Язык и стиль Нового Завета". А устану, буду глядеть в окно, а там
расстилается обновленная Родина.
Я смирилась, убрала Писание и решила наблюдать жизнь. Ведь поезд дальнего
следования - это срез общества. Зачем люди ездят на конференции? Чтобы
отметиться: я еще жива. Вы не забыли? Это главное. Ну, приятно встретиться с
подругой, которую муж завез в Благовещенск, и теперь она рассылает свои труды
во все концы света - чтобы пригласили, чтобы вырваться на три дня.
Однажды соседка, садясь в лифт, на мой вопрос, топят ли у них, буркнула:
"Жизни вы не знаете". В одной книге, где не было иллюстраций, я как-то прочла,
что уничижение ближнего - такой же грех, что и сребролюбие, и тайноядение. Но
я не считаю это грехом. Я привыкла к тому, что продавщица из овощного отдела
всегда со злобой отвечает на простой вопрос, а водопроводчик, которого ловишь
на улице и умоляешь зайти, вообще не удостаивает ответом. Стоит ли сердиться?
Надо поискать другого водопроводчика, а овощи купить в соседнем ларьке.
В школе нам говорили, что Бога нет. Те, кто так говорил, были наши любимые
учительницы, и они учили нас хорошему: помогать отстающим, заботиться о
птицах, переводить слепых через улицу. В конце восьмидесятых выяснилось, что
Бог все-таки есть и, главное, всё время был, но жизнь почему-то стала хуже.
Правда, начали происходить чудеса: в рыбных магазинах стали продавать псалмы,
а в Доме обуви, в мужском отделе - брошюру "В помощь кающимся".
В моем купе на верхних полках лежали двое молодых военнослужащих. Тот, что
надо мной, читал книгу "Маньяк выходит в полночь", а тот, что напротив,
дремал, прикрыв лицо томиком "Сионизм и западные спецслужбы". Время от времени
молодые люди грациозно спрыгивали вниз и пили чай, деликатно стараясь не
хрустеть вафлями. Друг с другом они не разговаривали. Третьим соседом был
пенсионер Василий Афанасьевич, ветеран жизни на Севере. За сутки я смогла
наконец изучить этот тип мужчины в полной мере: "старик-гогочка",
"дед-маменькин сынок". Василий Афанасьевич берег глаза и в пути не читал,
поэтому охотно со мной раз
