Толстой Лев Николаевич - Окончание Малороссийской Легенды 'сорок Лет', Изданной Костомаровым В 1881 Году
Л.Н.Толстой
ОКОНЧАНИЕ МАЛОРОССИЙСКОЙ ЛЕГЕНДЫ "СОРОК ЛЕТ",
изданной Костомаровым в 1881 г.
В эту же первую ночь, с 12-го на 13-е августа, когда он (убийца), после
разговора с сыном, лег один спать в своей комнате, началось его наказание.
"Нет бога, нет души, нет наказания! Как хорошо, как покойно! И как много и
долго я понапрасну мучал себя. Все боремся друг с другом, все губим друг
друга, чтобы жить, как это сказал Александр. Борьба за существование: вот
закон! И другого нет. И мне бог дал быть победителем. Бог дал! Все остается
эта глупая привычка. Не бог какой-то дал, а я сумел быть победителем; вот мне
и хорошо. И всякий борись; а кто поборол, пользуйся своей победой. Я поборол и
пользуюсь. Хорошо было мне жить, только воспоминание отравляло; теперь же
будет еще лучше, совсем хорошо. Я понимаю, что им завидно (он вспомнил слова
схимника). Им завидно: каждому хочется. А хочется, так борись. Сам борись, а
не жди, чтобы тебе дали. Вот и Александр..."
Он вспомнил, как Александр говорил ему на днях, что положенных ему
двадцати тысяч в год мало. Он просил прибавить ему еще десять тысяч, и, когда
он отказал, он был недоволен.
"Положим, он рассчитывает иметь все, когда я умру..."
И вдруг Трофиму Семеновичу очень ясно пришло в голову, что сын должен
желать его смерти.
"Борись, чтобы быть победителем. Я боролся - убил купца; мне нужна была
его смерть, и я взял его жизнь. А ему, сыну моему Александру, чья смерть
нужна?"
Он остановился и привстал в ужасе на постели.
"Чья смерть? - Моя! - Да, я стою ему на дороге. Сколько бы я ни давал ему,
ему лучше, чтобы я умер и он был бы хозяином".
И Трофим стал вспоминать взгляды и слова сына, и во всем он видел то, что
сын желает его смерти. И не может не желать.
"А если желает и он - образованный человек, без суеверий, так он должен
меня убить. Положим, он не захочет погубить себя. Но есть яд!"
И вдруг ему вспомнился разговор сына о старинных ядах, таких, которые
убивают так, что следов нельзя найти.
"А если у него будет этот яд, то как же он не даст его мне? Он должен
дать!"
"Он говорил уже, что я запускаю дела, он говорил, что можно сделать
больше. Да, стакан чаю - и готово! Подкупить людей, повара, они все продажны".
Он стал вспоминать своего камердинера-щеголя.
"Этому дай тысячу рублей - и готово, да и повару тоже".
Трофим взволновался, думая это, и, чтобы успокоиться, хотел выпить стакан
сахарной воды, стоявший на столике у его кровати. Он взял в руку стакан: на
дне было что-то белое. "Кто знает, что это? - Нет, не обманешь!" - сказал он и
вылил воду; затем пошел к рукомойнику и выпил воды оттуда. "Да, борьба всех
против всех. А бороться, так не зевать: буду осторожнее. Буду пить и есть то,
что будет есть жена... Да и она тоже. Она знает, что ей пойдет седьмая часть.
А ее бедные родные давно требуют от нее. Да, война, так война! Надо так
поставить себя, чтобы им не было выгоды в моей смерти. Надо написать завещание
такое, которое лишило бы их всего, чтобы смерть моя была невыгодна им. Да,
завтра сделаю это и объявлю им".
Он хотел заснуть, но мысли не давали ему спать. Он стал сочинять
завещание. Надел халат и туфли, подошел к столу и стал писать начерно
завещание, в котором он отдавал все состояние на богоугодные заведения.
Окончив это, он хотел лечь; но тут пришла ему мысль о лакее, о дворнике. Он
сам переносился в душу лакея и говорил себе: "Что, если бы я был бедняк лакей
и получал бы пятнадцать рублей жалованья в месяц, и за пять комнат от мен
