Толстой Лев Николаевич - Христианское Учение
Лев Николаевич Толстой
Христианское учение
Предисловие
Жил я до 50-ти лет, думая, что та жизнь человека, которая проходит от
рождения и до смерти, и есть вся жизнь его и что потому цель человека есть
счастье в этой смертной жизни, и я старался получить это счастье, но чем
дальше я жил, тем очевиднее становилось, что счастья этого нет и не может
быть. То счастье, которое я искал, не давалось мне; то же, которого я
достигал, тотчас же переставало быть счастьем. Несчастий же становилось все
больше и больше и неизбежность смерти становилась все очевиднее и очевиднее,
и я понял, что после этой бессмысленной и несчастной жизни меня ничего не
ожидает, кроме страдания, болезни, старости и уничтожения. Я спросил себя:
зачем это? и не получил ответа. И пришел в отчаяние.
То, что говорили мне некоторые люди и в чем я сам иногда старался уверить
себя, что надо желать счастья не себе одному, но другим, близким и всем
людям, не удовлетворяло меня, во-1-х, потому, что я не мог искренно, так же
как себе, желать счастья другим людям; во-2-х, и главное, потому, что другие
люди, точно так же как и я, были обречены на несчастье и смерть. И потому
все мои старанья об их благе были тщетны.
Я пришел в отчаяние. Но тут я подумал о том, что мое отчаяние может
происходить оттого, что я особенный человек, что другие люди знают, зачем
живут, и потому не приходят в отчаяние.
И я стал наблюдать других людей, но другие люди точно так же, как и я, не
знали, зачем они живут. Одни старались суетой жизни заглушить это незнание,
другие же уверяли себя и других, что они верят в разные веры, которые с
детства внушили им; но верить в то, во что они верили, невозможно было, так
это было глупо. Да и многие из них, мне казалось, только притворялись, что
они верят, но в глубине души не верили.
Продолжать суетиться я уже не мог: никакая суета не скрывала непрестанно
стоящего передо мною вопроса; и также не мог вновь начать верить в ту веру,
которая была преподана мне с детства и которая, когда я возмужал умом, сама
собой отпала от меня. Но чем больше я изучал, тем больше я убеждался, что
тут и не может быть истины, что тут одно лицемерие и корыстные виды
обманывающих и слабоумие, упрямство и страх обманутых.
Не говоря уже о внутренних противоречиях этого учения, о низменности,
жестокости его, признающего Бога карающим людей вечными мучениями (*),
главное, что не позволяло мне поверить в это учение, было то, что я знал,
что рядом с этим православным христианским учением, утверждавшем, что оно
одно в истине, было другое христианское католическое, третье лютеранское,
четвертое реформатское, - и все различные христианские учения, из которых
каждое про себя утверждало, что оно в истине; знал я и то, что рядом с этими
христианскими учениями существуют еще нехристианские религиозные учения -
буддизма, браманизма, магометанства, конфуцианства и др., точно так же
считающие только себя истинными, все же другие учения - заблуждением.
(* Все противоречия эти я изложил подробно в книге"Критика догматического
богословия" *)
И я не мог вернуться ни к той вере, которой был научен с детства, ни
поверить в какую-либо из тех, которые исповедовали другие народы, потому что
во всех были одни и те же противоречия, бессмыслицы, чудеса, отрицающие все
другие веры, а главное, их обман, требования слепого доверия своему учению.
Итак, я убедился в том, что в существующих верах я не найду разрешения
моего вопроса и облегчения моих страданий. Отчаяние мое бы
