Трифонов Юрий - Вера И Зойка
Юрий Трифонов
Вера и Зойка
Перед обедом пришла одна знакомая клиентка, пятьдесят два восемьдесят,
- аккуратная такая, чистенькая, в плаще "болонья", белье сдавала тоже
всегда чистенько, аккуратно и мужского много, - и спросила у Веры, не
поедет ли она с субботы на воскресенье за город - убрать дачу. Вера
спросила: много ли дел? Виду не показала, что обрадовалась. А обрадовалась
очень, потому что деньги нужны были до зарезу, и этот зарез обозначился
именно сегодня, утром, и Вера до сих пор не могла прийти в себя и, бегая
от прилавка к полкам, цеплялась за выбитую половицу. Это уж как закон:
чуть понервничает - всегда за эту половицу цепляется, чтоб она пропала,
зараза.
Клиентка объясняла: помыть полы в четырех комнатах, три внизу, одна
наверху, вымести сор, открыть рамы, ну как полагается после зимы. Говорила
она быстро, небрежно, как о чем-то легком и пустяковом, о чем не стоит
распространяться подробно, но Вера-то поняла, что она хитрит, ей важно
получить согласие, а на самом деле работы там, конечно, будь здоров
сколько, и работы тяжелой, тем более что зимой в доме никто не жил, не
убирались. Но никакой работы Вера не боялась и поэтому подумала даже с
радостью, что это хорошо, что работы много: заплатят больше. Деньги были
очень нужны. Утром одна клиентка, старуха, сорок восемь сорок четыре - и
цифра-то гадостная, одни четверки, - подняла шум из-за одеяла: подменили,
мол, сунули вместо шестирублевого какое-то чужое, дешевое. Старуха была
права, но спохватилась поздно, когда уже расписалась на двух квитанциях.
Напутали упаковщицы, Вера была виновата только в том, что, выдавая, не
проверила тщательно, а лишь поштучно. Да ведь всегда так проверяла, и
ничего не случалось. Искали-искали шестирублевое, нигде не нашли.
Предлагали старухе замену, она отказывалась, требовала свое, и тут Вера
вспыхнула - потому что упаковщицы ее виноватили - и сказала, что старуха,
мол, уже расписалась и мое дело маленькое. Та пошла к заведующей, к Раисе
Васильевне, вызвали Веру, упаковщиц, орали, шумели - упаковщицы на Веру,
она на них, насчет крика Вера всех могла переорать, потому что голос у нее
хотя и хриплый, но очень дробный, пронзительный, - и, главное дело, было
обидно, что ее одну виноватят, а упаковщицы как будто ни при чем. А
сколько раз она упаковщиц выручала? Сколько раз чужое отдавала: возьми, не
греши, мне чужого не нужно. Ничего знать не хотели, ничего не помнили:
плати шесть рублей, и точка. А шесть рублей - деньги не маленькие. За них
Вера три дня горбатится. Могли бы, кажется, войти в положение: у обеих
мужья зарабатывают, могли бы по рублю кинуть, все легче. Куда там! А
Евдокия, старшая упаковщица, еще насмехалась: ничего, мол, на два
пол-литра. Сережка пострадает, и все дела. Такая ехидная, зараза: ее это
касается, на что Вера деньги тратит! Сама, паразитка, живет за мужниной
спиной, а как другие мучаются, об этом у нее понятия нет...
- Так как же, Вера? Беретесь? - спросила пятьдесят два восемьдесят
(Вера успела в квитанции прочитать фамилию: Синицына). - А то я с другими
буду договариваться.
- Отчего же? Возьмусь. Где наша не пропадала!
- Может, вы помощницу найдете? Все-таки вы такая, ну - маленькая...
- За это вы не беспокойтесь, что маленькая. Я никакой работы не боюсь.
Я на заводе с мужиками работала, заготовки таскала. - Вера немного
шепелявила, у нее получалось так: "жаготовки ташкала". - А помощницу можно
и найти. Найдем!
Вера сразу подумала про Зойку. Она всегда сразу вспоминала
