Трифонов Юрий - Статьи
Юрий Трифонов
Статьи
ПРАВДА И КРАСОТА
Чехов приходит к нам в детстве и сопровождает нас всю жизнь: так же,
как Свифт, Сервантес, Пушкин, Толстой. Это качество гениев.
Детьми нас поражает история рыжей собачки, похожей на лисицу, помеси
таксы с дворняжкой (помните смерть гуся, бедного гуся Ивана Ивановича?
Помните, помните! То, что потрясло в детстве, - не забывается), и
путешествие Белолобого в волчью нору, и ужасный, непоправимый поступок
мальчика Ваньки Жукова, который писал письмо "на деревню дедушке", и,
конечно, это письмо не дойдет. Это - на заре жизни. Каждая книга
открывается, как неизведанный мир, и мир открывается, как книга.
В Чехове необыкновенно не только то необыкновенно простое, о чем он
рассказывает, но и сам тон его рассказов. Он разговаривает с нами, как со
взрослыми, то печально, то с улыбкой, и никогда ничему не поучает. Вот это
особенно приятно.
Потом наступает увлечение Антошей Чехонте, Чеховым "Осколков" и
"Будильника". Нет ничего смешнее маленьких рассказиков, где одни разговоры
- но какие! Ах, что за удовольствие читать вслух про глупых чиновников,
смешных помещиков, жалких актеришек, крестьян с куриными мозгами! А
бесчисленные дачники, гувернантки, гимназисты, женихи, кухарки, тетки,
городовые, с которыми случаются такие уморительные истории с неожиданными
концами! Ведь это смешно, когда ловят налима. Кучер Василий лезет в воду:
"Я сичас... Который тут налим?"
Чехов - любимый писатель юности. Он и сам юн, когда создаются эти
шедевры юмора, любит шутку, веселье, выдумка его неистощима, он работает
упоенно, с блистательной быстротой...
Мы становимся старше, и меняется наша любовь к Чехову. Она меняется всю
жизнь. Она вырастает тихо и незаметно, как куст сирени в саду. Уже не
"Заблудшие", не "Пересолил" восхищают нас, а поэтичный "Дом с мезонином",
грустный и трогательный "Поцелуй", рассказ о даме с собачкой, о доброй
Ольге Семеновне, которую все называли душечкой, об учителе Беликове.
А потом нам открывается бескрайний, ошеломляющий простор "Степи", мы
угадываем затаенные глубины в "Крыжовнике", в "Мужиках", в "Ионыче",
понимаем "Скучную историю", понимаем "Студента".
Нас пленяет театр Чехова.
И еще остаются его письма, которые можно читать долго, до конца жизни,
и до конца жизни будет длиться наше узнавание Чехова. И будет расти,
расцветать наша любовь к нему.
Влияние Чехова на мировое искусство огромно, даже трудно определить всю
его меру. Тут можно говорить о создании современного рассказа, о
современной драме, о Хемингуэе, об итальянском неореализме, но я скажу
лишь о частности. Чехов совершил переворот в области формы. Он открыл
великую силу недосказанного. Силу, заключающуюся в простых словах, в
краткости.
Чтобы увидеть волшебное применение этой силы, не надо даже брать
лучшие, знаменитые рассказы. Вот, например, маленький рассказ
"Шампанское", написанный двадцатисемилетним Чеховым для новогоднего номера
"Петербургской газеты". Бродяга рассказывает о своей загубленной жизни.
Помните конец? Все основные события, вся житейская драма заключена в
нескольких словах. "Не помню, что было потом. Кому угодно знать, как
начинается любовь, тот пусть читает романы и длинные повести, а я скажу
только немного и словами все того же глупого романса:
Знать, увидел вас
Я в недобрый час.
Все полетело к черту верхним концом вниз..."
Вот так рассказ! О самом главном, что должно бы составить его рассказ,
автор ничего не хочет рассказывать. "Не помню, что было потом". Но
ч
