Талесников Михаил - Юбилей (Стихи)
Михаил Талесников
Юбилей
Стихи
Ю Б И Л Е Й
Мне скоро семь десятков лет.
Подумал, самому не верится -
я ног еще не кутал в плед,
хоть мерз, и звонко бьется сердце,
и руки тянутся к труду,
пером вооружусь - к бумаге,
законы поста не блюду,
умею пригубить и флягу,
и ем трудом добытый хлеб,
посыпав прежде солью круто,
и авторучка не в чехле -
стихи записывает будто.
Вот, собственно, автопортрет,
что мной нескромно нарисован.
Автомеханик и поэт,
я сплав из техники и слова -
у моря, в городе одном,
что солнцем выгрет и пропитан,
так было там заведено,
рождались некогда пииты...
Там и изваяли меня
родители и предков гены
из волн пены и огня -
материи обыкновенной.
И нуклеиновых кислот,
в душе и вертятся спирали -
их бесконечнейшим числом
ее наполнить постарались.
На срок отмерянных мне лет
отпущено и вдохновенье,
что изредка порой, нет-нет,
являет вдруг стихотворенье.
Порой о молодости - той,
что голодом давила глухо,
фразеологией пустой
кормила впрок, в обрез - макухой.
И ради карточки на хлеб
из пятого забрала класса,
чтобы и мал, и слаб, и слеп,
в трудящиеся влился массы,
высотнейшие воздвигать
над миром коммунизма стройки -
и в пику классовым врагам,
и в укороченные сроки.
О юности, что шла в войне,
родных отнявшей, близких, милых,
что безымянных жгла в огне -
и пепла нет, и нет могил их.
Войне, шагавшей по земле,
дна достигавшей океанов,
мир предававшей боли, мгле,
с лица земли сметавшей страны.
В ее разрывах и дыму,
подобной смерчу круговерти,
уже и Б-г не знал кому
судил Он жизни или смерти.
Как предо мною - вот они,
друзей поры военной лица,
и пусть окончены их дни,
в душе о них молитвам длиться.
Мне выпала удача жить -
вполсилы очередь скосила
обученного лишь служить
России, верного ей сына.
Но Русь мне мачехой была,
а флаг, что над страною реял,
ярился, пыжился, пылал,
касался древком мавзолея...
Не воздвигали пирамид
в соцстранах, камня было мало -
подняли мавзолеи вмиг
и Ленину, потом и Мао.
Отец народов всех времен -
ошибка проявилась дальше,
был после смерти подселен
к вождю, скончавшемуся раньше.
О культе съезду доложил
и доверительно и быстро,
кто век в генсеках не дожил,
поскольку был волюнтаристом.
Ему на смену и пришел
Тараса Бульбы внук удалый,
что правил также хорошо
страной, как и Землею Малой.
Прозаик, критик и поэт,
оратор - был всего он прежде
всегда изысканно одет,
а с дамами так даже вежлив.
Нас кремль марксизмом облучал,
чтобы верны идеям были -
генсек награды получал,
и собирал автомобили.
Окутывал державу мрак,
уже тонуло все во мраке.
Мы не курили - жгли табак,
и пили, длилась жизнь, однако.
И как ни странно, в годы те,
средь экономики развалин,
в закрытости и нищете,
духовно люди прозревали.
И как ни горько, в те же дни,
полз говор по стране неистов,
что в бедах следует винить
советским людям сионистов...
Вот и живу в другой стране,
что стала родиной на старость.
Здесь все по сердцу, все по мне -
жаль, только мало жить осталось.
Страна надежд, страна мечты,
она для каждого годится,
кто может, юбиляр, как ты,
трудиться в ней, и вновь трудиться.
Испытываю благодать,
свой получая чек недельный,
что толику могу отдать
свободной, ей - нелегких денег.
Друзей особый труд найти,
хоть есть немало эрудитов.
В наш гневный век к сердцам пути
круты, извилисты, закрыты.
Талантов - россыпи в стране,
здесь смотрят шире - видят дальше,
но есть и в ней, чтоб жгло больней,
поборники и лжи, и фальши.
Людей
