Тупицын Юрий - Дальняя Дорога
Юрий Тупицын
Дальняя дорога
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПЕРЕД ДАЛЬНЕЙ ДОРОГОЙ
1
Моря отсюда не было видно, но береговая линия прослеживалась по
гигантским иглам жилых зданий трехкилометровой высоты, которые как часовые
стояли возле моря. Они уходили ввысь, становясь все тоньше, нежнее,
бестелеснее, пока наконец не таяли совершенно в туманной голубизне жаркого
осеннего дня. И каждая такая игла - город со своими коммуникациями,
снабжением, очагами культуры и отдыха.
Лорка окинул взглядом туманный горизонт, где море незаметно сливалось с
чуть заоблаченным небом. Города! Сколько домыслов, фантазий и прогнозов
существовало на этот счет в прошлом. Города и отрицали и прославляли;
делали из них и мрачные трущобы - каменные джунгли, изолированные от
окружающего мира, и роскошные города-дворцы, уставленные тяжкими
приземистыми зданиями прошлого, и города-парки, право же, мало чем
отличавшиеся от тогдашних сел и деревень. Действительность, как и всегда,
оказалась многограннее, неисчерпаемее и в то же время утилитарнее
домыслов. Всему нашлось место. Вереницы городов-игл вдоль благодатных
морских побережий, которые давали человеку максимум удобств для
пользования дарами своего отца-прародителя - океана. Города-чаши на севере
с круглыми террасами постепенно снижающихся улиц и озером посредине; такие
города при необходимости было легко прикрыть прозрачным куполом и избавить
от бурь, пурги и лютых морозов. Города-пирамиды в тропиках, которые своими
верхними жилыми поясами уходили от душного зноя низин в свежую, здоровую
небесную прохладу. Города-музеи, законсервировавшие лучшие творения
гениальных зодчих прошлого. И многочисленные городки-дачи вокруг этих
гигантов и сверхгигантов.
Федор достал большой белый платок, вытер лицо, шею и неторопливо начал
спускаться вниз, к зеленым садам и разноцветным домикам. Собственно, не к
садам, а к саду, который был ему нужен и который выделялся среди других, -
за ним не просто ухаживали, его, это было видно с первого взгляда, холили
и лелеяли.
Сад. Настоящий, щедрый, бесшабашный южный сад. Виноград, персиковые и
сливовые деревья, яблони, смоковницы, айва. И всюду среди зелени тяжелые,
ароматные, вот-вот готовые сорваться с ветки на землю и брызнуть спелым
соком кисти и плоды. Но почему-то Лорку куда больше поразило красочное,
мягкое, задумчивое многообразие роз.
Каких только роз не было в этом знойном, пряном саду! Розы-гиганты,
тяжко клонившиеся к земле в гордом и грустном одиночестве, и мини-розочки,
сплошным покровом, похожим на сказочный пестрый снег, одевавшие кусты.
Пышные корзины, терявшие лепестки при малейшем дуновении ветерка; тугие
початки, лишь слегка развернувшиеся на самом кончике; кудрявые головки,
будто прошедшие через ловкие руки опытного парикмахера; немудрящие
простенькие цветочки, доверчиво глядящие на мир желтыми глазами,
опушенными веером розовых ресниц-лепестков; и розы, просто розы, которые и
не хотелось сравнивать ни с чем другим. И бездна оттенков! Розы белые,
чайные, лазоревые, алые, лиловые, огненно-красные, пурпурные и даже
черные. Глаза и тянулись к этому многоцветью, и уставали от него, а все
эти оттенки подсознательно и прочно связывались со свежим тонким ароматом,
который ощутимо холодил неподвижный жаркий воздух.
Среди этого розового великолепия Лорка и увидел того, кто был ему
нужен, - дочерна загорелого, атлетически сложенного человека. То был
Ревский, в прошлом один из самых известных космонавтов-гиперсветовиков, а
ныне член Верховного Сов
