Библиотека в кармане -русские авторы

         

Тургенев Иван - Дым


Иван Тургенев
ДЫМ
I
10 августа 1862 года, в четыре часа пополудни, в Баден-Бадене, перед
известною "Соnvеrsаtion" толпилось множество народа. Погода стояла прелестная;
все кругом - зеленые деревья, светлые дома уютного города, волнистые горы,-
все празднично, полною чашей раскинулось под лучами благосклонного солнца; все
улыбалось как-то слепо, доверчиво и мило, и та же неопределенная, но хорошая
улыбка бродила на человечьих лицах, старых и молодых, безобразных и красивых.
Самые даже насурьмленные, набеленные фигуры парижских лореток не нарушали
общего впечатления ясного довольства и ликования, а пестрые ленты, перья,
золотые и стальные искры на шляпках и вуалях невольно напоминали взору
оживленный блеск и легкую игру весенних цветов и радужных крыл; одна лишь
повсюду рассыпавшаяся сухая, гортанная трескотня французского жаргона не могла
ни заменить птичьего щебетанья, ни сравниться с ним.
А впрочем, все шло своим порядком. Оркестр в павильоне играл то попурри из
"Травиаты", то вальс Штрауса, то "Скажите ей", российский романс, положенный
на инструменты услужливым капельмейстером; в игорных залах, вокруг зеленых
столов, теснились те же всем знакомые фигуры, с тем же тупым и жадным, не то
изумленным, не то озлобленным, в сущности хищным выражением, которое придает
каждым, даже самым аристократическим чертам картежная лихорадка; тот же
тучноватый и чрезвычайно щегольски одетый помещик из Тамбова, с тою же
непостижимою, судорожною поспешностью, выпуча глаза, ложась грудью на стол и
не обращая внимания на холодные усмешки самих "крупиэ", в самое мгновенье
возгласа "Riеn nе vа рlus!" рассыпал вспотевшею рукою по всем
четвероугольникам рулетки золотые кружки луидоров и тем самым лишал себя
всякой возможности что-нибудь выиграть даже в случае удачи, что нисколько не
мешало ему, в тот же вечер, с сочувственным негодованием поддакивать князю
Коко, одному из известных предводителей дворянской оппозиции, тому князю Коко,
который в Париже, в салоне принцессы Матильды, в присутствии императора, так
хорошо сказал: "Маdаmе, lе principe de la propriete est profondement ebranle
en Russie".
К русскому дереву - а l'Arble russe - обычным порядком собирались наши
любезные соотечественники и соотечественницы; подходили они пышно, небрежно,
модно, приветствовали друг друга величественно, изящно, развязно, как оно и
следует существам, находящимся на самой высшей вершине современного
образования, но, сойдясь и усевшись, решительно не знали, что сказать друг
другу, и пробавлялись либо дрянненьким переливанием из пустого в порожнее,
либо затасканными, крайне нахальными и крайне плоскими выходками давным-давно
выдохшегося французского экс-литератора, в жидовских башмачонках на мизерных
ножках и с презренною бородкой на паскудной мордочке, шута и болтуна. Он им
врал, a ces princes russes, всякую пресную дребедень из старых альманахов
"Шаривари" и "Тентамарра", а они, ces princes russes, заливались благодарным
смехом, как бы невольно сознавая и подавляющее превосходство чужестранного
умника, и собственную окончательную неспособность придумать что-нибудь
забавное.
А между тем тут была почти вся "fine fieur" нашего общества, "вся знать и
моды образцы". Тут был граф Х., наш несравненный дилетант, глубокая
музыкальная натура, который так божественно "сказывает" романсы, а в сущности,
двух нот разобрать не может, не тыкая вкось и вкривь указательным пальцем по
клавишам, и поет не то как плохой цыган, не то как парижский к





Содержание раздела